Об этом, в частности, довольно прозрачно сказал глава МИД России
Сергей Лавров
по итогам переговоров в Женеве: «Мы исходим из того, что главная концептуальная основа сегодняшней встречи заключалась в том, что все участники приехали с пониманием необходимости послать сигнал всем украинским сторонам, что на них лежит ответственность за выход из нынешнего кризиса. Если они сядут и договорятся о количестве полномочий, которые будут оставлены регионам и которые будут переданы центру, о том, как каждый регион может защитить свою культуру, историю и язык, как на территории каждого региона могут быть обеспечены равные права для меньшинств, тогда Украина будет сильным государством, которое мы все хотим видеть, будет тем связующим звеном, мостом между Западом и Востоком, который поможет существенно оздоровить атмосферу во всей Евро-Атлантике на основе уважения законных интересов всех расположенных в этом регионе государств».
Видимо, надо понимать, что если не договорятся, то и не будет…
Расплывчатость формулировок соглашения, которая многими в России была воспринята как сдача позиций, в действительности является значительной внешнеполитической победой Москвы. В пользу этого говорят и некоторые детали выступления президента
Владимира Путина
во время его очередной «прямой линии» (подробнее см. «Миру — мир, России — Крым, любимый фильм — ‘‘Чапаев’’» на стр. 52). Путин, во-первых, недвусмысленно заявил, что при необходимости Россия введет войска на Украину; во-вторых, потребовал немедленно снять блокаду Приднестровья (и заявил, что люди там должны сами решать свою судьбу, то есть фактически указал на возможность отделения Приднестровья от Молдавии). Да, оба тезиса были высказаны спокойно, без нажима, но, зная стиль Путина, можно утверждать, что в целом умиротворяющая интонация его выступления на «прямой линии» никого не должна вводить в заблуждение. Оба заявления по смыслу исключительно сильны, и контуры новой внешней политики, которые мы увидели в последние месяцы, судя по всему, действительно суть свидетельство перехода к новой стратегии.
Возможно, внешне эта стратегия выглядит довольно мягко, однако важнее не как выглядит, а как реализуется. И тут весьма показательно участие в «прямой линии»
Эдварда Сноудена
. Не секрет, что американцы страстно желают, чтобы Москва выдала беглого секретного агента, однако российская сторона отказывается, и телебеседа Сноудена с Путиным — лучшая демонстрация того, что выдавать его не собираются, несмотря на возможные встречные шаги Вашингтона. Сноуден как символ, как медиафеномен очень сильный инструмент давления на США, и отказываться от него Россия, похоже, не намерена, что также демонстрирует в целом весьма жесткий настрой Москвы.
