Будучи в 51 армии, — подчеркивал Кулик, — я следил за ходом боев 56 армии, давал советы военному совету как действовать, переключил всю авиацию 51 армии и Черноморского флота более 100 самолетов на поддержку 56 армии и накануне сдачи Ростова прилетел в Ростов сам и участвовал лично в бою за город, находясь все время в передовых линиях. О моих действиях могут доложить командиры и комиссары дивизий и военный совет 56 армии.
При переходе в контрнаступление я лично проработал план действия артиллерии армии, авиации Южного фронта, 56 армии, 51 армии и морского флота и как зам. наркома обороны утвердил план действия их. По этому плану этой же 56 армией был взят Ростов обратно».
Но присутствовавший в суде Прокурор СССР Бочков отказал Кулику в его просьбе допросить военный совет 56-й армии, ее командиров и комиссаров, которые, по мысли Григория Ивановича, могли бы подтвердить его доблестные действия.
Ему пришлось отбиваться также от обвинений в антисоветчине, шпионских связях с германской разведкой. В ходе судебного заседания произошел характерный диалог, свидетельствовавший о том, что в распоряжении обвинения было мало действительных фактов, а подсудимого по примеру 37-го года пытались склонить к самооговору. Бочков заявил Кулику: «Мы знаем, что вы связаны с немцами, признайтесь суду». На резонное замечание, что это явная глупость и не может ли следствие предъявить конкретные факты его сотрудничества с гитлеровцами, Бочков ответил вопросом: «Почему же вашу фотографию распространяют немцы у себя в тылу?».
Оказалось, что во время пребывания замнаркома обороны в окружении немцы действительно разыскивали его как руководившего, по их предположениям, смоленскими партизанами. Естественно, распространяли при этом фотоснимки маршала. Но это вряд ли являлось свидетельством сотрудничества Кулика с противником.
Свою роль в судьбе одного из первых советских маршалов сыграл давний сотрудник Сталина, а в предвоенные и первый военный годы начальник Политического и Главного политического управления Красной Армии Лев Захарович Мехлис. Его первое вмешательство в дело Кулика отмечено еще 26 мая 1940 г. Именно тогда, откликаясь на материал КПК и НКВД «о т. Кулике и его жене Кире Симонич» Мехлис доложил Сталину некоторые дополнительные компрометирующие сведения. Во время пребывания в Гурзуфском санатории были арестованы родственники жены Кулика — чета Храпковских. Не имея никакого отношения к вооруженных силам, они тем не менее были направлены в санатории по путевкам санаторного управ-ления Красной Армии: содействие в их получении оказал сам маршал.
