Когда зашла речь о «цене победы», Мединский сказал: «28 миллионов – большая цена. А если было бы 50…» Дымарский воскликнул: «Зачем такие ужасы!» Мил человек, да ведь именно такие ужасы, эти самые извергали столь дорогие для вас уста Солженицына и Астафьева, такие и даже страшней. Чего ж вы тогда молчали? И собеседники разъяснили дилетанту: в отличие от войны 1812 года, на которую он тоже охотно ссылается, в войне 1941-1945 годов агрессор стремились не победить нас, а уничтожить. Поверил ли этому профи, неизвестно.
Действуя нахрапом, Митрофанушка полностью пренебрегает всяким правдоподобием того, что изрекает, и не может сообразить, в какой луже то и дело оказывается. Например: «Что касается Мюнхена, то Запад его осудил, там его денонсировали». В. Мягков в недоумении: «Как они могли его денонсировать?». Действительно, как, когда, каким образом? В 1938 году в Мюнхене за спиной самой Чехословакии и Советского Союза, имевшего с ней договор о взаимной помощи, Гитлер и ответственные представители Англии и Франции договорились о расчленении Чехословакии, и этот договор был выполнен: Германия отхватила Судетскую область, Польша –Тишинскую, а вскоре немцы оккупировали и всю страну. Но в 1945 году Красная Армия освободила Чехословакию, страна вновь обрела целостность и независимость. Что же теперь денонсировать? Это не Запад, а мы, уничтожая и вышвыривая оккупантов из Чехословакии, силой оружия «денонсировали» Мюнхен. И что же Дымарский ответил Мягкову? Буквально: «Запад сделал некие шаги». Когда? Кто? Какие шаги? Молчание пустозвона… По-моему, он порой употребляет слова, не зная их смысла.
Не удалось с тем, подлинным Мюнхеном, тогда он пытается провернуть свои мини-Мюнхен и ласковым голосом Даладье предлагает: «Давайте признаем всё-таки, что 41 год был катастрофой». Мединский твердо: «Нет». Действительно, первые же недели войны были катастрофой для Польши, Франции и других жертв агрессии – они были разбиты, их армии и сами как государства рухнули. Ничего подобного не произошло у нас. Франц Гальдер 4 июля в своём известном дневнике записал: «Можно констатировать, что кампания против России выиграна в две недели». То есть быстрее, чем в Польше. И это писал не какой-нибудь Митрофарский, а почти шестидесятилетний генерал-полковник, занимающий высокий пост, участник первой мировой войны, поседевший над составлением военных планов. Генерал не хотел видеть, что рушится их собственный план. Ведь немцы рассчитывали в кратчайший срок захватить Москву, Ленинград и Киев. В июле не удалось ещё ничего, осенью захватят только Киев. И война-то только начиналась…
