ее бывший друг в действительности женился на ком-то другом, она была убеждена, что он все еще глубоко привязан к ней эмоционально. Что касается взаимоотношений со мной, стало вполне очевидно, что имела место фантазия, будто моя жизнь очень пуста, что я завишу от работы со своими пациентами и что я была очень сильно к ней привязана, нуждаясь в том, чтобы иметь ее для лечения, ради самой себя, и завидовала ее достижениям, в особенности ее взаимоотношениям с мужчинами. Ей удавалось, как она считала, держать меня на уровне завидующего и нуждающегося в ней человека. Ее способ достижения этого был частично чисто фантазийным, но она тонко, бессознательно, пыталась втянуть меня в некое взаимодействие с собой. Например, она имела обыкновение использовать почти любую интерпретацию для мазохистских нападок на себя; таким образом, в ее рассудке я стала садистским партнером. Она осуществляла это вне сессии, повторяя потенциальные инсайты и интерпретации и используя их для собственного бичевания и мучения, иногда в течение нескольких часов. Хотя она казалась послушной и сотрудничающей, не было почти никакого прогресса, так как инсайт стал таким образом источником перверзного сексуального возбуждения. Внутри сессий имела место тонкая эротизация переноса, тайно направленная на недопущение какого-либо реального различия между нами; мы обе должны были быть пойманы в это сопротивление, что должно было помешать мне быть подлинным аналитиком и отличной от нее, и таким образом победить меня и держать меня в рабстве. Это также давало ей возможность перверзного удовлетворения. Вот пациентка, которая не требует любви словесно, как это описывает Фрейд, но которая бессознательно пытается завлечь аналитика в некую разновидность садомазохистской любви или манипулировать им и в то же самое время убеждена в том, что аналитик некоторым образом любит ее и зависит от нее и что она неотразима.
Как я отмечала, Фрейд обсуждает потребность доходить с этими пациентками до инфантильных корней их любви. Вышеописанная пациентка с самого раннего детства была сильно увлечена своим двоюродным братом, который большую часть времени жил с ее семьей, так как его родители жили за рубежом. Этот мальчик явно имел крайне выраженные садистские привычки и любил причинять мучения, и двое этих детей были глубоко увлечены друг другом, так что моя пациентка чувствовала себя не в состоянии его бросить. У нее всегда было чувство уверенности в том, что она была любимицей матери, предпочитаемой даже отцу. Семейная история гласила, что в младенчестве ее не отнимали от груди, но она сама отвернулась от нее. Я подчеркиваю это для показа того, что в такой эротизации переноса пациентки, хотя она может рассматриваться как сопротивление анализу, сопротивление является лишь частью присущего ей способа любви, ненависти, контроля, предотвращения любого сдвига в установленной ею структуре всемогущественного превосходства и избегания более реалистических и зависимых взаимоотношений. Пациентка Фрейда вначале казалась сотрудничающей и послушной; моя пациентка вначале, при реакции на интерпретации, казалась примиряющейся с инсайтом и виной. Но, в действительности, вина использовалась для садомазохистских целей, для контроля над аналитиком и для того, чтобы помешать анализу стать продуктивным.
