— Ничего подобного! Ничего я такого не делала! Джеймс — мой старый и добрый друг.
— Поэтому ты поцеловала его?
— Я его не целовала.
Уэбб сложил руки на груди.
— А я говорю — целовала, а потом поцеловала меня. Думаю, если спросить самого Джеймса, он тоже сказал бы, что ты его поцеловала.
— Клюнуть в щеку старого друга — это вовсе не значит…
— Что — не значит?
Черт побери, будь он проклят, если не схватит ее и не поцелует еще раз!
Уэбб тут же исполнил свое желание, и она снова вздохнула с наслаждением прямо возле его губ.
Долго, очень долго Сахарная Энн не отталкивала его, потом хриплым голосом пробормотала:
— Никогда больше не делай этого, Уэбб. Ты меня слышишь?
— Я слышу тебя, — сказал он и снова поцеловал ее.
Целовать ее — вот самое первое в длинном списке того, чего ему нельзя в этой жизни, но он ничего не мог с собой поделать. Несмотря на все его рассуждения, она была для него наркотиком, а ее рот стал чем-то вроде опиумного притона.
— Пожалуйста, — шептала она ему. — Пожалуйста.
— Пожалуйста — что, дорогая?..
— Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, не теперь. Я не могу…
Она тихо застонала. Он поцеловал ее в нос и отпустил, а когда услышал шелест ее юбок на лестнице, то открыл переднюю дверь и вышел на веранду.
Уэбб зажег сигару и отправил облако дыма к луне, кляня себя последними словами. Она никакая не вдова, у этой женщины есть муж — жалкий сукин сын, которого он найдет и посадит в тюрьму. Вряд ли Сахарная Энн обрадуется, когда выяснит, что он использовал ее. Ну и пусть, от нее требуется только, чтобы она притащила его прямиком к Херндону.
Ко всему прочему Уэбб никогда не развлекался с замужней женщиной. Никогда в жизни.
Проклятие! Так вести себя может только глупый, безмозглый осел. Он не собирался иметь никаких дел с Сахарной Энн, и это последний раз, когда он прикоснулся к ней.
Все еще ошеломленная произошедшим, Сахарная Энн упала в постель и, лежа на спине, смотрела в потолок. Мысли жужжали в ее голове, словно рой москитов.
Что с ней такое случилось, почему она, замужняя женщина, поцеловала Уэбба, как легкомысленная девица?
Но, Боже, Боже! Она никогда не испытывала более восхитительного состояния. Сахарная Энн прикоснулась к своим губам, вспоминая чувство, возникшее в самых глубинах, когда она прижалась к нему, и в ее груди снова закололо.
Ее глаза расширились, она глубоко вздохнула, спрашивая себя, что происходит с ее телом. Теперь она заподозрила, что именно это и расхваливали поэты, сочиняя про Ромео и Джульетту. Они тоже вели себя глупо, как самые последние дураки.
