В Москве, несмотря на рыночную экономику и огромные частные деньги в обороте, продолжали действовать старые связи, поскольку многие прежние партийные руководители пересели в новые управленческие кресла.
Строительная компания, сопротивляющаяся нажиму восставшей общественности, не устояла и продала крупному предпринимателю всю постройку, включая близлежащую территорию за кованым черным забором. К восстановлению особняка Артур привлек лучшие реставрационные компании. Когда он привел Риту в их новое жилище, она, ахнув, не могла поверить глазам.
Приобретением мебели и дизайном она занималась сама. Среди рухляди, оставленной Дворцом пионеров, они нашли портреты бывших владельцев дома. Не утруждая себя поисками новых рам для картин, кто-то оставил расстрелянных буржуев под стеклом, налепив изображение вождя революции прямо поверх бывшего хозяина. А на его родственников, «врагов революции», — действующих функционеров комсомола и партии.
Купец и его родня выглядели гораздо солиднее и представительнее советских властелинов. Рита, воспитанная на уничижении собственников, воображала купцов толстопузыми длиннобородыми пьяницами с красными носами. Благородного вида пожилой сухощавый человек, в жилете и пиджаке, окруженный благородными дамами с высокими прическами, никак не укладывался в этот образ. Рита решила восстановить в правах старого владельца и повесила их портреты в кабинете Артура. Всякий раз гости интересовались, не его ли это предки, и всякий раз этот вопрос вызывал раздражение у отца Артура — бывшего коммунистического функционера. Первое время и он, и мать жили вместе с молодыми. Но позже переехали вместе с Ритой на дачу. Особняк в центре столицы пустовал под присмотром домработницы Симы. А точнее, Серафимы Трофимовны. Дородная, добрая женщина прибилась к ним в начале девяностых. Приехав из глубинки в столицу, она, учительница младших классов, пыталась устроиться на работу в школу. Но старорежимные и требовательные директора московских школ, услышав говорок и неправильно произносимые слова, всякий раз выставляли ее за дверь.
Однажды Рита нашла ее у ворот собственного дома. Женщина с тюком нехитрых пожитков сидела возле их кованой ограды и плакала навзрыд от обиды. Очередной директор предложил ей место нянечки или ночного сторожа на выбор.
— Я ведь педучилище в области заканчивала, — вытирала она слезы концами пухового платка, — в общежитии четыре года промучилась, у меня опыт, я десять лет детишек учила. У нас совсем плохо стало, денег не платят. Вот решила в Москве устроиться. А они мне уборщицей предлагают.
