- Всемил, ты кабанчиков уже заколол? - обрадовался дворский. - Сходи тогда с поварихами, гусей порежь.
- Какое там, заколол! - махнул рукой мужик. - Их же надоть соломой осмолить, а опосля сразу мыть и скоблить. А воды горячей нет!
- Как так нет! - взвился княжеский управитель. - Дарёна!
- А чё сразу Дарёна? Не-е-е, Пахом, - покачала головой старшая повариха, - кипяток нам самим нужен. Щас гусей да кур щипать будем. А их же сперва ошпарить надоть.
Пахом приосанился, в такие минуты он чувствовал себя, как воевода на брани. За то, и любил свою службу. "Раз отец наш, Роман Ингваревич повелел, чтобы после обедни все к пиру было готово, значит, так оно и будет! Если потребуется, то я всех слуг загоняю и сам костьми лягу, но волю княжью выполню" - гордо подумал дворский.
- Стало быть, так! - Пахом сурово сдвинул брови и ткнул подошедшего Всемила пальцем в грудь. - Бери своих помощников, и ступайте в пекарню. Там караваи только что вынули, и печи еще горячие. Ставьте туда горшки. Вам кипяток без надобности. Вам и теплая водица очень даже сгодится.
Роман Ингваревич князь коломенский, нынче, пребывал в приподнятом настроении. Беспросветная тоска, сжимавшая душу все последние дни, разжала холодные пальцы. Грозные тучи раздвинулись, и между ними блеснул лучик надежды. Он уже готовил город к осаде, считая ее неизбежной, а сегодня к Коломне подошли владимирцы и суздальцы в силах тяжких. Всеволод Юрьевич и Еремей Глебович привели девять тысяч пятьсот тридцать три воина. Еще с ними пришло девятьсот шестьдесят семь новгородцев. "С такой ратью можно с татарами силами померяться" - думал Роман. Одно только его смущало.
- Ведомо ли тебе, сколько войска у царя Батыя? - спросил Всеволод.
Коломенский князь взял со стола кубок со светлым медом, пригубил и поставил обратно.
- А как его счесть? - пожал он плечами.
- Нешто сам не знаешь? - удивился Еремей Глебович.
Был он дороден и уже в летах, в его черной бороде серебрилась седина, но воевода по-прежнему крепко сидел в седле. Пятнадцать лет Еремей Глебович водил владимирские полки. Ходил воевода и на булгар, и на мордву, и на немцев.
- Пленника надо было взять и расспросить, - заметил с покровительственной усмешкой Всеволод Юрьевич.
Старшему сыну великого князя владимирского на днях исполнилось двадцать шесть лет, а выглядел он еще моложе. Светло-русые волосы, голубые глаза, лицо румяное. Ни броды, ни усов Всеволод не носил.
