Козеф Й. заметил, что люди поглядывают на него с уважением. Иногда ему удавалось перекинуться словечком с кем-нибудь из старичков, вечно ошивающихся в корчме.
— Эге-ге, господин Козеф, — говорил обычно такой старичок. — Как есть, так и хорошо.
Он не вполне понимал, о чем говорит старичок, но поддакивал с энтузиазмом.
— По крайней мере не то, что было, — говорил ему другой старичок, и он тотчас соглашался:
— Да-да, не то, что было.
Старичкам хотелось, это было очевидно, подольше поговорить с Козефом Й., но каждый раз его вылазки в корчму были слишком короткими и слишком поспешными. Франц Хосс с Фабиусом крайне редко вступали в разговор с другими посетителями, поэтому и он стеснялся перейти меру. И все же он не мог не заметить симпатии в обращенных на него взглядах.
— А вам сколько еще? — все-таки решился вставить однажды, с самым что ни на есть конспиративным видом, один старичок.
— Сколько еще чего? — с недоумением переспросил Козеф Й.
Старичок понимающе ухмыльнулся и не стал объяснять.
Позже Козеф Й. догадался, в чем смысл вопроса: старичок интересовался, сколько еще лет предстоит отсидеть Козефу Й. Но ведь ему нисколько не предстояло. При первой же оказии он отыскал за столиком старичка с тем, чтобы сказать, что ему нисколько не предстояло.
— Мне, знаете ли, нисколько не предстоит, — сказал он.
Старичок не понял. Козеф Й. сообразил, что старичок тем временем забыл про свой вопрос.
— Вы меня спрашивали, сколько мне еще, — уточнил Козеф Й.
— Ну да, ну да! — сказал старичок, озираясь с испуганной ухмылкой и живехонько выскальзывая за дверь.
«Что это с ними со всеми?» — все чаще и чаще спрашивал себя Козеф Й.
— Молодец, круто взяли, — бросил ему в другой раз другой старичок, хромой на одну ногу.
— Я рад, от души рад, — сказал ему второй старичок, кладя руку ему на плечо.
— Так держать, — шепнул третий.
— Сжать зубы и — вперед, — сказал в другой раз второй старичок.
— Это хорошо и для вашей мамы, — добавил первый.
Чего он ожидал еще меньше — это что мама им гордилась.
Козеф Й. видел подтверждение этому всякий раз, как мама при нем проходила по городу — с высоко поднятой головой, с улыбкой на лице. Она поджидала его иногда уже у заставы, иногда у ворот хлебозавода или на пороге дома. Обычно она ничего ему не говорила. Хотела просто увидеть его, знать, что он приехал в город. Чаще всего маму сопровождала какая-нибудь старушка или две-три дальних родственницы, или две-три соседки, расположенные поубивать с ней время. Мама никогда не вызывала его на разговор и никогда не просила посидеть у нее подольше. Она как будто бы
