— Я боялась, что нам придется поступить именно так, — сказала она. И добавила с удивившей меня мягкостью: — Но, Стив, ведь ты подвергаешь себя большой опасности…
— Нет, если они не подстрелят меня серебряной пулей. Но ведь большинство их зарядов из простого свинца! Они используют схему заряда «один к десяти»— из серебра у них лишь каждая десятая пуля. А значит, у меня девяносто шансов из ста благополучно добраться домой.
— Ты лжец, — сказала она. — Но храбрый лжец.
Но это совсем не было храбростью. Можно, конечно, воодушевляться, размышляя о долине Фордж, или Аламо, или холмах Сан-Юан, или о Касабланке, где наша армия остановила три дивизии «пантер» фон Огерхауса из Африканского корпуса — но лишь когда вы сами сидите в тепле и уюте. Однако на меня были наложены военные чары, снимающие страх, хотя и они не избавляли от холодного кома где-то в животе. Но я не видел другой возможности выполнить задание; а если наша попытка провалится — меня ждет трибунал.
— Я им пооткусываю ноги, если они вздумают за мной погнаться, — объяснил я Вирджинии. — А когда я их хорошенько встряхну — постараюсь присоединиться к тебе.
— Хорошо. — Внезапно она поднялась на цыпочки и поцеловала меня, едва коснувшись моей щеки губами.
Мгновение-другое я молча смотрел на нее. Потом, чуть замявшись, спросил:
— Что ты делаешь вечером в субботу?
Она рассмеялась:
— Забудь об этом, Стив! Я служу в кавалерии!
— Да, но война ведь — не навсегда!
Я беспечно усмехнулся, и ее взгляд вдруг изменился. Да, нападение — лучшая из возможных тактик.
Мы обсудили детали операции, насколько это было возможно. Вирджинии предстояла нелегкая задача: скорее всего, ифрита хорошо охраняли, да и сам он представлял немалую опасность. Так что у нас обоих было не слишком много шансов встретить рассвет.
Я снова обернулся волком и лизнул руку девушки. Она взъерошила мою шерсть — и я скользнул во тьму.
Я выбрал того часового, что стоял на шоссе, — но по обе стороны дороги тоже должны стоять солдаты… Да, я увидел людей поодаль, справа и слева от моей жертвы; они медленно шагали взад-вперед. Я притаился за пеньком, ожидая, когда часовой подойдет ближе.
И вот я прыгнул. Я успел заметить глаза и белые зубы на бородатом лице, я услышал крик и, налетев на часового, почуял вонь отчаянного страха. Он упал на спину, молотя руками, — и я вцепился в его горло. Мои челюсти сомкнулись, и мой язык ощутил горячую соль крови.
Я знал, что его крик услышали другие стражи. Два ближайших сарацина бросились на помощь. Я выпустил кишки первому из нападавших и сцепился со вторым.
