— А он зачем?.
— Я спрашиваю, есть у вас енотовый жир?
— Есть, есть. Им всегда мажется отец от простуды…
— Вот, я так и знал! Сможете вы натирать ему, — кивнул он на Захара, — спину и грудь на ночь?
— Чего же не смочь? Сможем! Это наше деревенское лекарство.
— Вот, пожалуйста, и натирайте. Каждый вечер. Микстуры для приема внутрь вам принесут.
Вскоре после того как ушел фельдшер, Любаша принесла Захару обед. Свежее, пышущее здоровьем, слегка продолговатое лицо ее налилось персиковым румянцем, когда она, склонившись, ставила миски на табурет у изголовья Захара.
— Вот кушайте, мамаша велела…
— Спасибо, Любаша, — сдержанно сказал Захар. — Только я не хочу.
Девушка выпрямилась, улыбнулась.
— А вы помните мое имя?
— Конечно, оно легко запоминается. А вы помните, когда мы разговаривали на берегу?
— Помню. Вас зовут Захаром. Вам очень плохо?
— Да нет, ничего…
— А ночью вы стонали.
— Разве? Неудобно… Отец не ругался, что меня сюда положили?
— Немножко поворчал. Но папаша у нас не сильно злой, поругается и скоро отходит.
— Он работает на стройке?
— На конном парке. Жилец наш устроил его. Ну, вы ешьте, а то я отвлекаю вас, а щи остывают.
— Подождите, не уходите! У меня просьба. Помните старосту группы, с которым мы приходили к вам в первый день?
— Помню, он живет в леднике у Бормотовых. Когда снег пошел, они все переселились из палатки туда. И девушки тоже там.
— Будет у вас время — сходите, пожалуйста, к нему, передайте, чтобы принес мою книгу «Тихий Дон». Ладно?
— И девушки чтоб пришли?
— А как хотят.
Под вечер в избу ввалилась целая ватага парней и девушек — почти все новочеркасские комсомольцы. Захару было очень неловко перед хозяйкой, когда она, недовольная, ввела их в чистую половину избы. Ребята разговаривали вполголоса, осторожно жали руку Захара, а Леля Касимова не преминула упрекнуть его:
— Что я тебе говорила, а?
Захар в первую же минуту обратил внимание на то, что Аниканов, несмотря на грязь на улице, был в своих расхожих туфлях. Костюм его, как и полупальто, был мокрым и порядочно испачкан в грязи. Выглядел Аниканов скучным, даже мрачным, — от прежней бойкости и самонадеянности, с которыми он держался в роли старосты, не осталось и следа. Примерно так же выглядели и все остальные.
— Ну, как житуха? — спросил Захар, с болезненной улыбкой поглядывая на товарищей.
— Вот, понимаешь, она и житуха, — Аниканов устало присел на край кровати у ног Захара. — Видишь, на что похожи? Работаем на корчевке, в грязи, в болотах, а живем, не поверишь, в леднике! Внизу лед, хотя и прикрытый сеном, сверху холод, так что ни обсушиться, ни обогреться. И главное — чирьи начали у меня появляться…
