Романтическая красота пейзажа, необъятная панорама воды и неба, открывавшаяся глазу из окон замка, понравилась этому банкиру, который был достаточно богат, чтобы купить себе радости поэта. У него вырвалось замечание, в котором он был весь:
«Эти Фуркеаны ничего не смыслили в делах».
Обозревая с вершины горы огромное пространство, которое в суровые времена средневековья находилось под властью замка, он испытал, должно быть, такое же головокружение, как и прежние владельцы. Может быть, впрочем, он в эту минуту поддался столь естественной для человека радости — утвердить владычество золотых баронов на месте того логова, где его предки, если бы они жили там в те времена, были бы, подобно диким зверям, растерзаны когтями жестоких, как псы, баронов железных.
Прикупив еще сотню гектаров, оттягав судом земли у многочисленных скупщиков, которые вынуждены были ему уступить, он сделался владельцем поместья, составившего около трех четвертей прежнего Ампуаньи, где были леса, поля и даже скалистые горы. Фуркеаны, следуя обычаю, который сближал сеньера с крестьянином и был живым напоминанием о том, откуда происходит все их могущество, сохраняли мызу совсем неподалеку от замка. Жан-Элуа велел ее снести и вместо нее построил огромную ферму уже на порядочном расстоянии от барского дома, так что ни запах навоза, ни мычанье коров больше не беспокоили ее владельцев. Вместе с тем крепостные башни потеряли свой грозный облик, украсившись разными завитками и затейливыми узорами. И, словно собираясь придать этим зданиям средневековое обличье, невежественный архитектор, премированный за постройку нескольких фортов, которыми он обезобразил окрестности города, изрезал бойницами фасады зданий, завершавшиеся во времена Фуркеанов высокими скатами черепичных крыш.
Именье Ампуаньи приобщилось к роскоши и приняло вид щеголеватой дворянской усадьбы. Там проложили широкие аллеи, построили оранжереи, парники, стойла красного дерева для лошадей. На склонах горы выросли разные башенки и беседки. Жан-Элуа приказал увить глициниями сторожевую башню — один из позвонков того оголившегося скелета, в который уже превратился прежний замок. В нижней части башни он устроил удобный ледник, а внутри ее велел сделать винтовую лестницу, доходившую до верхней площадки. Оттуда, оглядывая в бинокль отроги окружающих гор, этот потомок жертв «Горемычной» мог мнить себя современником первых баронов, владевших Ампуаньи, равным нм по силе.
