Граница между девятым и десятым годом жизни не была реальной в том смысле, что не составляла разницы в ощущении. Но, вероятно, можно нарисовать диаграммы Венна [Условные рисунки в теории множеств, изображающие отношения между множествами. — Прим. перев.] или пузыри для классификации утверждений о различных возрастах.
Кроме того, я хочу привлечь внимание к тому роду получения информации (или обучения), касающегося человеческого «Я», и притом способного произвести некоторое «изменение» в собственном «Я». В частности, я рассмотрю изменения в границах Я, например, открытие, что нет этих границ, или нет центра. И так далее.
Каким образом мы усваиваем эти уроки мудрости (а может быть безумия), по-видимому, меняющие «нас самих» — то есть наши представления о человеческом Я?
Я начал размышлять о таких вещах очень давно, и вот два вывода, к которым я пришел перед Второй мировой войной, когда я разрабатывал то, что называл «динамикой» или «механикой» культуры Иатмул на реке Сепик, в Новой Гвинее.
Один из этих выводов состоял в том, что понятия взаимодействия и характерологического обучения (не просто приобретения так называемой «реакции» на звонок, а готовности обучаться таким автоматизмам) совпадают между собой.
Обучение контекстам жизни — это предмет, который должен обсуждаться не как внутреннее переживание, а как вопрос внешних отношений между двумя существами. При этом отношение есть всегда результат двойного описания.
Правильный подход (и притом большое улучшение) состоит в том, что надо вначале представлять себе две взаимодействующих стороны наподобие двух глаз, каждый из которых дает монокулярное восприятие происходящего, а оба вместе дают бинокулярное восприятие глубины. Этот двойной взгляд и есть отношение.
Отношение не присуще внутренне одному лицу. Бессмысленно говорить о «зависимости», «агрессивности», «гордости», и так далее. Все такие слова коренятся в происходящем между лицами, а не в чем-то внутри лица.
Несомненно, есть обучение в более специальном смысле. Есть изменения в А и изменения в Б, соответствующие зависимости-выручке в отношении. Но прежде имеется отношение; оно предшествует.
Лишь тесно придерживаясь первичности и приоритета отношений, можно избежать снотворных объяснений. Опиум не содержит снотворного принципа, как человек не содержит инстинкта агрессии.
Материал Новой Гвинеи, как и многое после него, научили меня, что если я хочу, например, объяснить гордое поведение, то я ничего не достигну, ссылаясь на «гордость» индивида. Точно так же, нельзя объяснить агрессию, ссылаясь на инстинктивную (или даже выученную) «агрессивность» [Заметим, кстати, как легко опуститься от социобиологии к паранойе и, пожалуй, от яростного отрицания социобиологии, увы, тоже к паранойе!]. Я полагаю, что такое объяснение, смещающее внимание с межличностного поля отношений к фиктивной внутренней тенденции, принципу, инстинкту или чему-то в этом роде, представляет собой большую нелепость, которая лишь скрывает подлинные вопросы.
