.
Ясно представляя себе настроение большинства своих сограждан, Борн не ждал ничего хорошего от прихода нацистов к власти. Как ему поступить, он решил давно. В 1932 году Макс и его коллега Фридрих Хунд[33] ехали в поезде из Гёттингена на север Германии. Поезд сделал короткую остановку в небольшом городке под Брауншвейгом. Надо сказать, что в этих краях, как и в самом Гёттингене, нацисты пользовались особенно широкой поддержкой населения. На выборах национал-социалистическая партия получала там большинство голосов, чего никогда не было в среднем по Германии. Вся станция была увешана нацистскими флагами со свастикой. И тогда Макс Борн сказал своему спутнику: «Вот когда эти флаги будут реять над всей Германией, я оставлю эту страну».
Окончательное решение созрело 25 апреля 1933 года, когда в гёттингенской газете появилось сообщение об увольнении в бессрочный отпуск шести профессоров местного университета: юриста Рихарда Хонига[34], социального психолога Курта Бонди[35], физика Макса Борна и математиков Рихарда Куранта, Феликса Бернштейна и Эммы Нётер[36]. Сообщение заканчивалось угрожающе: «Дальнейшие увольнения последуют».
Хотя это «временное отстранение от работы» было ожидаемым, Борн переживал его очень тяжело. Работе в Гёттингене он отдал 12 лет жизни, и теперь вся его деятельность стала ненужной. «Мне казалось, что наступил конец света», — пишет он в автобиографии. Вскоре начался летний семестр, студенты наполнили университетские аудитории, а профессор Борн впервые за двенадцать лет оставался дома. «Это было в самом деле непереносимо», — вспоминал он впоследствии.
Бороться с решением министерства Борн не собирался. «Мне не хватает нервов для борьбы, да и смысла в этом я не вижу никакого», — признавался он Эйнштейну. Куратору университета от прусского министерства науки, культуры и народного образования он сообщил, что с бессрочным отпуском согласен.
Невзгоды последних месяцев неожиданно разбудили в Борне чувство, которого он за собой никогда не знал: он почувствовал себя евреем: «И не только потому, что общество относит к ним меня и моих близких, но и потому, что притеснение и несправедливость вызывают у меня гнев и желание сопротивляться».
Еще до апрельской чехарды увольнений Борны зарезервировали на лето домик в живописном местечке Волькенштайн, расположенном в горах Южного Тироля, недалеко от итальянского города Больцано. Когда выяснилось, что для профессора Борна места в университете больше нет, они договорились с хозяином домика, что приедут раньше намеченного срока.
