— Здесь как условлено. Можете не считать, хотя бы из уважения к моему возрасту и званиям. А засим разрешите откланяться. — Бросив пачку на стол, он встал, оглядел их поочередно и усмехнулся: — Шустрые ребятки, далеко пойдете… — и решительно вышел из кабинета.
Гонтарь принялся пересчитывать деньги, заодно разбрасывая их на три кучки, третья была для Сандалова. Все было точно…
Распихав свои деньги по карманам, Гонтарь спросил невесело:
— Ну, как тебе эти блины? Лично мне они сильно горчат. Продолжение следует или нашему роману конец?
— Лично я — пас, — твердо ответил Семеняк. — А вам все карты в руки.
Гонтарь встал, прошел до дверей и сказал оттуда с угрозой:
— Ваши часики я пришлю вам завтра с курьером, отдайте ему деньги. Привет от дедушки из Канады.
Он вышел, хлопнув дверью.
— Сволочь, — шепотом выругался Семеняк.
Гонтарь шел по шумным московским улицам, натыкаясь на прохожих, несмотря на осенний холодок, ощущал на спине горячий, липкий пот. Нет, нет, такие делишки не для него; кроме всего прочего, он смертно боялся всяких официальных учреждений и бумаг, не без основания считал, что они непременно таят в себе беду. Особо его не устраивало работать при свидетелях, а тут был даже не просто свидетель, а, так сказать, страдающая сторона. Гонтарь даже сейчас поеживался, вспоминая злые глаза председателя колхоза. Он был убежден, что действовать надо вглухую, чтобы никто рядом и не догадывался, что он делает. Не устраивал Гонтаря и его напарник Семеняк — трус и пижон, такие первыми бегут в милицию раскалываться. Наконец, ему кажется непосильной вся казенная технология этого предприятия, связанная с необходимостью иметь дело с теми самыми официальными бумагами, а быть на подхвате Гонтаря не устраивала.
Он знал: только один человек мог вернуть ему уверенность в себе и в непреложности избранной жизни, — это Александр Платонович Ростовцев, дед Платон… Правда, однажды он втравил его в опасное дело, и из-за этого пришлось прятаться от мстительных грузин в колонии. Но это было только однажды, и, кроме всего, дед Платон вырвал его на волю до срока. Потом пару раз он подключал его к своим делам, и неизменно были за это приличные деньги, а главное — когда ты в деле Ростовцева, можешь быть спокоен: в беду он тебя не даст.
Вот и сейчас Гонтарь решил идти к Ростовцеву. Вечер уже затушевывал все вокруг легкой синевой, но огни города еще не разгорелись и в подъездах свет еще не был зажжен.
