Вскоре начали приезжать с выражением соболезнования деятели из министерства. Ольга Ивановна, уже одетая в траур, принимала их в столовой, слушала выражения соболезнования, прижав ко рту кружевной платочек, а когда очередной посетитель уезжал, шла к дочери и зятю с новостями:
— Его сегодня доставят в Москву специальным самолетом.
— Похороны будут на Новодевичьем… там — что ни могила — великие знаменитости… Памятник поставят — сказали.
— Все, все за счет правительства…
— Прощание в клубе министерства, за нами пришлют «Чайку» министра.
Она была совершенно спокойна. Даже в минуты последнего прощания на кладбище. А на поминках, когда кто-нибудь упоминал о верной подруге покойного, она непроизвольно поправляла волосы…
Ночью Евгений Максимович спросил у Наташи:
— Почему мама так спокойно перенесла смерть Семена Николаевича?
— У них был брак без любви, по чистому расчету, — ответила Наташа, судорожно зевнув. — Я это чувствовала с детства, а позже мама и сама мне это сказала… Мне за нее сегодня было стыдно весь день. — И без паузы: — Женя, ты меня любишь?
Евгений Максимович положил руку на круглое плечо жены и, поглаживая его, ответил:
— У нас никакого расчета не было — ни у меня, ни тем более у тебя. Я в твою любовь верю… и… давай спать…
Судьба Семена Семеняка складывалась без особых осложнений. Кончил школу с золотой медалью. Легко дался ему и энергетический институт, который вооружил его дипломом инженера-экономиста и дал ему свободное распределение. Идти на завод он не торопился, хотя отец его всю жизнь проработал в отделе снабжения авиационного завода. И как раз по совету отца он устроился в московскую милицию, там в ОБХСС были нужны специалисты по экономике. В одном из районных отделов проработал месяц — выяснилось, что у него нет ни малейшей склонности к следовательской работе.
В это министерство Семеняк зашел потому, что оно находилось в центре Москвы и недалеко от его дома. Просто шел мимо и зашел. Он вообще мог не торопиться с устройством на работу, но после неудачи в милиции — а вдруг у него не пойдет и на всякой другой службе? В милиции он, кроме всего, как-то оробел, теперь решил — никакой робости. Наоборот.
В министерстве ему сказали, где занимаются кадрами производственного главка, и там он быстро отыскал необходимого ему начальника, решив сразу идти к тому, кто может решать…
Миновав остолбеневшую секретаршу, Семеняк вошел в кабинет начальника, который в это время судорожно искал какую-то бумажку на своем до безобразия захламленном столе. Из бумажного беспорядка, как ледокол среди льдов, возвышался прибор с зубчатым колесом наверху.
