– Давай, – согласился Валентин. – А ты его не напугал? Он не сбежит?
– Да нет же… Говорю тебе – не перебивай…
– Ладно. Рассказывай.
О Рыбасе и рыбасоидах Валентин рассказал друзьям сразу же по прибытии в слободу, истолковав соответствующим образом рассказ князя Линского. Обозначил он их как нечистую силу, маскирующуюся под людей. К свойствам, по которым их можно вычислить, Валентин отнес плохую переносимость боли и «таяние» тела после физической смерти. И еще он определил их как главных врагов, по наущению и подсказке которых и происходят все и всяческие беды. А поведал ему об этих рыбасоидах еще в Ярославле один весьма осведомленный дьяк из разбойного приказа. Но эта сказка про дьяка для его друзей была явно излишней. Силка и Ероха и так верили каждому слову своего атамана Михайлы, а дон Альба никогда и не сомневался, что за «проклятыми еретиками» стоит нечистая сила. То, что у этой нечисти обнаружилось имя – рыбасоиды и предводитель Рыбас, – было даже приятно. Какая-никакая, но определенность.
Ероха глубоко вздохнул, перевел дыхание и начал рассказывать:
– Ты же сам говорил, что они, черти эти, как их… рыбасоиды. Рыбасоиды могут прятаться где угодно. Вот я и подумал: «А загляну-ка я на кухню». И заглянул. А там – сущий ад. Огонь в печах горит, масло на сковородах шкварчит, тесаки по доскам стучат что топор по плахе. И народ туда-сюда носится. Прям как ошалелые, право слово. Но потом пригляделся и понял, что никакого ада там нет, и беспорядка тоже нет, и люди там бегают не туда-сюда, а исключительно по делу. Но только-только я там огляделся – и меня тоже приметили. Главный повар, Молява его зовут, погнал меня было оттуда, но я взмолился. Пришлось сочинить историю про то, как учился я поварскому искусству. Еще тогда я слышал от людей про царского чудо-повара Моляву и не чаял, что когда-нибудь смогу лицезреть не только его особу, но и то, как он творит. И попросил разрешения наблюдать изредка за тем, как он работает. А просьбу подкрепил даром в виде рублевой монеты.
– Ближе к делу, Ероха, – не выдержал Валентин.
– Так я о деле и говорю, – обиделся тот. – Стал я бывать на кухне. Сяду у двери на табурет – и наблюдаю. И приметил я вот что. Есть там повар. Бровик зовут. Вот… Когда надо с плиты сковородку или котел снять, любой повар хватает их либо полотенцем, что у него обычно через плечо висит, либо прихваткой специальной. А прихватки эти всегда на рабочих столах валяются. Несколько штук-то уж точно. А Бровик никогда так не делает. Он, прежде чем за сковороду либо противень схватиться, всегда рукавицы надевает, что у него в фартуке в особом кармане лежат. Удивительным мне это показалось. Пригляделся я тогда к поварским рукам. У всех поваров кисти в мелких шрамах. От порезов, от ожогов, а у Бровика – ни одного.
