Потом Кэролин обходила комнату, обозревая картины и рисунки. Она нашла их чересчур замысловатыми и попыталась найти в них хоть какой-нибудь смысл.
— Итак, теперь моя очередь задавать вопросы, мисс Лайл. — Ричард снова был рядом с ней. — Как вам нравится все это?
— Мне это не нравится, — ответила она коротко и однозначно.
— Скажите же мне, почему? — Он, казалось, спрашивал с искренней заинтересованностью, но Кэролин было тяжело выразить свои мысли словами.
В конце концов она пожала плечами:
— Может быть, потому, что я их не понимаю.
— Но разве нужно их понимать? Разве нужно знать, почему небо голубое, для того чтобы наслаждаться его голубизной? Разве нужно понимать красоту женского лица, — тут его тон приобрел оттенок интимности, а глаза посмотрели на нее, — или цвет ее волос, или прелесть ее тела, — при последних словах его взгляд лениво остановился на манящем вырезе, — для того чтобы оценить все это по достоинству?
Его выражение лица заставило ее вспыхнуть, а рука сделала инстинктивное защитное движение в сторону горла. Он увидел этот жест и улыбнулся. Она ненавидела его издевательства и уже упрекала себя за то, что позволила ему увидеть, как сильно воздействуют на нее его слова.
С усилием взяв себя в руки и желая отвлечь его внимание от собственной персоны, она обвела вокруг рукой и сказала:
— Все это просто настроения этих художников, их внутренний мир, их одержимость и их ненависть, их разочарования и поток сознания. Для тех, кто не принадлежит к их системе, в этих картинах нет, конечно, никакого вреда, но зачем навязывать нам продукты своих переживаний, называя их при этом произведениями искусства?
Его улыбка снова вызвала у нее острое чувство раздражения, но он снова преднамеренно ушел в сторону, задав ей вопрос:
— А вы не верите в высвобождение собственных разочарований?
Он по-прежнему не воспринимал ее всерьез! Он над ней просто смеялся!
Она сердито вспыхнула и ответила:
— А это уж зависит от разочарований!
Он ухмыльнулся:
— Очень мудрый ответ, мисс Лайл. Тут, очевидно, нужно делать различия. — Его улыбка вдруг стала холодной, и он раздраженно нахмурился. — А вот и ваш дядя, он уже рядом со своей жертвой.
Напротив Ричарда Хиндона стоял старейшина Булмэн. Его голова была воинственно наклонена вперед.
— Вам, как я вижу, нравится все это, что на стенах, мистер Библиотекарь. Вы что, готовы одобрить все, что угодно, лишь бы было побольше шума на общем собрании?
Ричард воспринял этот провокационный выпад спокойно.
