Пашка иронично кивнул в его сторону:
— Все нормальные люди, как лишнего вмажут, в отрубе бывают, а этот – в отрубях.
— Женатый? – обратился ко мне будущий учитель, отвлекшись от Степаныча.
— Сыну уже три года, – похвалился я, выходя из курилки и задерживая дыхание.
— Не курящий? – удивился Пашка.
— Семь месяцев уже.
— Зря! Копчёное мясо дольше сохраняется…
Перед зеркалом, примеряя форму, крутились Лёлик и Болек. Увидев меня, обрадовались.
— Ну и форму дали, – веселились они. – А штаны‑то, штаны! Вот бы по проспекту пройтись.
— Слушай, Паш, – обратился я к заинтересованно выглядывавшей из курилки Пашкиной голове, – а что это здесь ни скамеек, ни стульев? Стоя курить‑то надоест.
— Это, Серёг, чтоб геморроя не было, – авторитетно ответил он. – Там сидим и здесь опять сидеть? Правда, Лёшка вон не боится, из радевалки стул тащит.
— А мне уже всё равно, – небрежно махнул рукой тот.
Двойняшки, забыв про форму, увлечённо испытывали аппарат с газированной водой.
— Холодная! – изрёк один.
— И копейку бросать не надо, – поддержал другой.
На участке Чебышев в раздумье погладил бородавку, мне показалось, что она, как котёнок, мурлыкала и прогибалась от удовольствия.
— Запоминай, – внушительно произнёс он, глядя на меня, как барин на крепостного. – Сначала пойдёшь на четвёртый этаж, получишь паяльник, пинцет, отвёрточки трёх номеров, молоточек, – отбивал ладонью о стол. – Если Митрофаниха будет в настроении, выдаст без шума и пыли, как говорится… Далее… – Лёшина бородавка кивнула на стеклянные шкафы, стоящие за нашими столами, – вот этот твой будет. А вон видишь, за шкафами Паша сидит, в носу ковыряет. Классное место нашёл, – позавидовал учитель, – никто его там не видит. Пашк?! Тебе двадцать шесть лет, а ты всё в нос лазишь, – стал обличать Чебышев, – кругом своих козюлек навешал. Да, Серёг, зайди к распредам, спецификацию заведи. Будешь записывать, что сделал. Ну, пока всё. Действуй, а я начну работать, – внимательно всмотрелся в прикреплённый к дверце шкафа календарик и пошевелил губами, что‑то подсчитывая. – Уже двадцать второе, конец месяца, а мне только–только комплект принесли. У Заева, – кивнул назад, – и сейчас деталей не хватает.
— Зато я после пяти в «Посольский» пойду, – радостно заверил Паша, – а ты здесь вечерить будешь.
Первыми, кого я увидел на четвёртом этаже, были, конечно, двойняшки, сосредоточенно тарабанившие в дверь инструментальной кладовой.
— Передохните пока. Куда вас родина направила?
