— Правильно! – поддержал Пашка. – А то разбазарились не по делу.
Выпитое начинало разбирать. Компания разбилась на пары. Пашка и Чебышев, обнявшись, шёпотом пели куплеты из пионерского детства. Особенно им пришлись по вкусу две песни: «Орлёнок–орлёнок» и «Взвейтесь кострами, синие ночи!».
— Слова Каина, музыка Сальери, – произнёс я, чтобы утешить рыдающего Заева, с чувством распевающего о высоко залетевшем орлёнке, которого враги называли орлом.
На меня они, разумеется, внимания не обратили.
Большой и Степан Степанович мирно курили, доброжелательно поглядывая в сторону почившего алкаша.
— Давайте как следует познакомимся, – подошёл ко мне Гондурас.
— Сергей, – отрекомендовался я.
— Очень приятно, – протянул он руку, – Семён Васильевич. Пойдёмте, Серёжа, сядем вон на ту скамеечку – в ногах правды нет. Какое у вас образование, если не секрет?
— Среднее.
— То есть читать умеете, а писать нет?!
Я хохотнул на его шутку.
— Даже считать до ста умею, так как на третьем курсе университет бросил. На истфаке учился.
— Зря! – отреагировал Семён Васильевич.
— Да знаете, женился, а учился на вечернем, вот дело и не пошло.
— А я учитель, однако работаю на заводе.
Увидев мой вопросительный взгляд, продолжил немного заикаясь:
— Да–да, юноша. Из военного училища и филфака университета выбрал последнее. «Ну что училище?.. – думал я. – И с девушкой поговорить не о чем». А после университета сколько о литературе знать буду, о писателях. Стану интересным собеседником, – перевёл он дыхание. – Однако всё оказалось иначе. От звёздочек на погонах девушки дуреют – как же, душечка военный, а узнав, что я учитель литературы, разочаровываются. Парадокс! Но жениться – всё же женился. Жена тоже педагог. Дети пошли. У меня ведь трое! – похвалился он. – Потом маму парализовало, она с нами жила, и жена стала часто болеть.
Нехватки, а дети растут, – он достал сигарету, закурил. – …Сосед всё расписывал, что без образования на заводе почти четыре сотни имеет… я и клюнул.
Жаль было со школой расставаться, с классом, – тяжело вздохнул Семён Васильевич, – и сейчас помню удивлённые лица коллег и учеников. Жалею! Жалею, конечно! Сейчас и учителя неплохо зарабатывают. Раздвоился! И там себя потерял, и здесь не нашёл. Я ведь раньше совсем не пил. Может, потому что не на что было?.. Да, собственно, и желания не испытывал.
На него явно нашло философское настроение.
— Да ведь суета всё, как ты думаешь? – обратился ко мне. – Ибо, кто знает, что хорошо для человека в жизни, сказано в Екклесиасте, – нагнувшись, поднял жёлтый лист. – Велика ли беда, если лист падает с дерева? Послушай, что я недавно прочёл: «Если мы предположим, что земля находится в звёздном небе и Бог сделал её блестящей, как одну из звёзд, то отсюда, снизу, нельзя этого различить, по причине великой её малости. И если, по сравнению с небесным сводом, земля кажется точкой, то насколько же уменьшится эта точка, по сравнению с горним небом? Следовательно, что же ты покидаешь, презирая мир, даже и будучи властелином его, кроме жалкого муравейника, в обмен на обширные царские чертоги неба?»
