Я не стал отрицать.
— Да, наверно, дело в этом. Хотя как знать. Впрочем, с вечеринки я сбежал именно потому, что начал думать об этих Харндинах — раньше их фамилия была Никси, — и вдруг почувствовал, что должен непременно вспомнить все, что случилось.
— Почему это так важно? — спросила Лиз. — Ты никогда мне о них не рассказывал, даже про торговлю шерстью ни словом не обмолвился. Милый Грег, я ничего не понимаю!
— Я тоже… пока. Но скоро надеюсь понять.
— Спать не хочешь?
— Нет, — ответил я. — А вот тебе пора укладываться. Ты должна хорошенько отдохнуть.
— Я лучше попозже встану. И вообще я пока не хочу спать. Так что рассказывай.
— Не сейчас, Лиз, — мягко произнес я. — Я еще не все вспомнил, не все обдумал. Мне нужно время. Это как со сценарием.
— Ну а потом ты мне расскажешь? — взмолилась она.
— Если захочешь, — кивнул я. — Тебе наверняка быстро наскучит моя история. Она важна только для меня, хотя я и сам пока не понял чем. — Я задумался. — Все мы ошибочно полагаем, что теперешние мы — это и есть мы настоящие, хотя на самом деле это лишь тонкий верхний слой нашей личности. На самом деле события прошлого никуда не деваются и продолжают оказывать на нас влияние.
— Это психоанализ? — серьезно спросила Лиз. Во всем, что не касается работы, Лиз чиста и невежественна, как подписчик «Книги месяца», безропотно поедающий все, что ему присылают.
— Не совсем. — Тут я широко улыбнулся: — Давай больше не будем об этом.
— Нечего надо мной смеяться! — вскинулась она. — Я так хотела с тобой увидеться — ты мой лучший друг! А теперь из-за этих чертовых сухарей между нами выросла огромная стена. Я ужасно расстроена… — В голосе Лиз появился намек на слезы, что было вовсе на нее не похоже.
— Брось, — примирительно сказал я, тоже вставая, — я вовсе не хотел, чтобы между нами выросла стена. И я страшно рад тебя видеть.
Я сел на подлокотник ее кресла, она притянула к себе мое лицо, и мы несколько раз поцеловались — как никогда не целовались прежде. В теплой светлой комнате на вершине башни, посреди черной ночи, мы словно остались вдвоем, далеко-далеко от остальных людей. И я знал, что должен сделать следующий шаг — прочь или навстречу. Я питал к Элизабет очень теплые чувства и потому не хотел начинать теперь ничего такого, на что мы до сих пор не решились и чему не могли пока полностью отдаться. Я не знал, готов ли я к этому. Слишком я заплутал в собственном прошлом и оттого не мог ясно думать о настоящем, об Элизабет и ком бы то ни было. Нет, так нельзя. Я встал и отошел в сторону. На столе лежали сигареты, я взял одну и медленно раскурил, словно то была гаванская сигара за пятнадцать шиллингов.
