— Ты бы лучше гулял с Бриджит или Евой! — прокричала Джоан с напускным весельем, что было совершенно на нее не похоже. — Только не забывай, из всех Элингтонов мне одной по-настоящему есть до тебя дело, Грегори.
— Конечно, — ответил я, чувствуя, что она говорит правду — хоть и не всерьез. — Я пришел, потому что очень хотел поговорить с кем-нибудь из вас, и теперь понимаю, что лучшего собеседника и пожелать было нельзя!
— Между прочим, ты прав, — уже почти всерьез произнесла Джоан. — Я тоже давно хочу с тобой поговорить. — На нас вновь набросился ледяной ветер. — Давай найдем какое-нибудь тихое место!
— Куда пойдем? — проорал я.
— В лес Уэбли? — предложила она. Ей опять пришлось кричать, потому что вся улица воинственно грохотала под порывами ветра.
— Быстрей!
Взявшись за руки, мы двинулись дальше наперекор буре.
Когда мы свернули к лесу, ветер немного утих, зато редкие крупные капли воды, которые он то и дело швырял в нас, сменились настоящим дождем.
— Это уж слишком, — сказала Джоан. — Если не найдем укрытия, придется возвращаться! От деревьев в это время года никакого проку.
— Чуть дальше близ дороги стоит полуразрушенная хижина, — вспомнил я. — Если там никого нет, сможем укрыться и поговорить. Бежим!
Я взял ее за руку, и сквозь дождь мы помчались к темной лощине впереди. Там мы сошли с дороги и уже через минуту нашли укрытие, о котором я говорил. Оно было свободно. Вокруг нас капала черная ночь, а мы стояли рядышком, прислонившись к листу гофрированного железа, и радостно отдувались. Через пару минут я закурил и в свете спички успел заметить ласковый блеск серых глаз Джоан. Дождь барабанил по крыше и плевался, но нам было уютно в этом крошечном убежище: нас грело новообретенное чувство близости и предвкушения тайн.
— Грегори, — начала Джоан, как только я раскурил трубку и мог больше не отвлекаться, — помнишь, ты обещал рассказывать мне о делах в конторе? Когда я сказала, что очень волнуюсь за отца? Ты обещал, так ведь? Ну вот, сейчас я волнуюсь за папу еще больше, а ты ничего не рассказываешь. Нет, погоди, дай договорю. Я слышала, как он сказал маме, что не хочет опять срываться в Германию, но выбора у него нет. Что происходит? И кто такой этот Никси — ах да, и еще Харфнер, только другой Харфнер — прежний-то был замечательный старичок. Что там творится?
— Ладно, сейчас расскажу. Я знаю, что обещал, и уже очень давно хочу с тобой поговорить.
— Так что же ты не приходил? Да, наедине мы остаемся нечасто, но это легко можно было устроить. Так нельзя, Грегори!
