— А кто это «вы»? — спросил Григорий Абрамович. — Много «вас»?
— Мы — это обчество наше, красноплесское, — пояснил мужик. — Петр Степыч, Степан Трофимыч и я — Николай! А больше у нас мужиков нет. Баб, впрочем, тоже. Мужики ушли, а бабы разбежались за мужиками. Нас трое осталось, самое оптимальное число. Мы, мужики красноплесские, — население оседлое, а бабы, они кочевники. Вернее, кочевницы. Но это слово иностранное, а по-русски сказать — сучки они и б…! Кочуют из-под одного мужика под другого. Но это так, к слову, баб сейчас в Красном Плесе нет ни одной. Только мужиков трое. Машков четвертый, но он — дрянь-человек. Обзывается на нас. В дом не пускает, на пороге с топором стоит, а нас материт, чертыхает да бесами обзывает!
— Он ездит куда-нибудь? — спросил Игорек.
— Редко! — сделал скептическую гримасу Николай. — На почту только. Но в дом и без него не войдешь. Мы-то поначалу думаем — раз человек все дома да дома сидит, — наверное, он самогонку гонит! Дождались, когда он на почту, и к нему. А там кобелина во такой! Как выскочит из-под крыльца! У Петра подошву от ботинка сожрал, зверюга! Машков его Тензором [1]кличет.
— Машков купил здесь дом? — спросила я.
— Купи-ил? — переспросил мужик. — Да у него купилка не выросла еще. Тьфу на него, не хочу и разговаривать про него больше! Темный человек. Мутный и темный, как самогонка у Степан Трофимыча. Но та хоть за душу берет — резко и конкретно! А Машков что? Так, обычный говнюк, дрянь-человек.
«Рафик» ехал в темноте медленно, но отъехали мы от деревни уже порядочно, следуя указаниям ни на секунду не умолкавшего Николая.
— Направо здесь возьми, — говорил он, угадывая дорогу по каким-то ему одному известным приметам. — Вот же и тут, и тут вот дома же стояли, а теперь? А теперь пустырь, косогор, пепелище. Разбежалось село, как тараканов стайка. Осталось нас всего ничего. За последние десять лет всего один человек в Красном Плесе поселился, и тот — Машков. Пропало село. Где стол был яств, там гроб стоит! Пепелище!
— У вас пожар был, что ли? — спросил Игорек. — Сгорело село?
— Да куда ж оно сгорит-то? — удивился мужик. — Эт же поджигать надо специально, чтобы сгорело. Да еще и не сумеешь. Не-ет! Разъехались сами кто куда. Часть в Тарасов хорошей жизни искать, словно она здесь у них плохая была. Часть в райцентр подалась, в Крутое. Это поселок такой, Крутое называется. Там пивзавод построили, крупный. Рабочих много надо. Так наши прям с домами вместе и переехали туда. Крутыми стали, а мы, значит, красноплесцами остались. А кто здесь дом оставил, так растащили все, по досочке растащили.
