— Шабаш, совар, — сказал Кровавый Билли, — где ты научился так владеть пикой?
— В пешаварской долине, хузур, — почтительно ответил я.
— В кавалерии Компании? — поинтересовался он и я сказал, что нет, в пешаварской полиции.
— Я и не знал, что у них там когда-то служили уланы, — смеясь сказал ему на ухо по-английски Кармайкл-Смит, стоявший неподалеку.
— Не более, чем сейчас, сэр. Полагаю, тут более щекотливое дело — как я заметил, эта пташка поет, что никогда раньше не служил Сиркару, но у него же на лбу написано, что он — Проводник. Я бы не удивился, если бы он оказался риссалдаром — ну или, по меньшей мере, хавилдаром. Но мы не задаем неудобных вопросов, не так ли? В любом случае — он чертовски хороший рекрут.
— А-а, — протянул Хьюитт, улыбаясь (он был жирным старым болтуном), — ну, тогда не о чем и говорить.
Я как раз отдавал ему честь, когда налетел легкий порыв ветра, который подхватил лежащие перед ним бумаги и бросил их под копыта моему пони. Как заправский подхалим, я спрыгнул с седла, собрал их и, машинально, положил на стол, придавив сверху чернильницей — обычная, заурядная вещь — но я услышал удивленный вскрик и, обернувшись, увидал Даффа Мейсона, одного из пехотных полковников, который с изумлением вытаращился на меня. Я пробормотал «Салам», отдал честь и через секунду оказался в седле. Тут за призом вызвали следующего солдата, но, поворачивая своего пони, я все еще видел Мейсона, который с озадаченной улыбкой смотрел мне вслед, говоря что-то стоящему рядом с ним офицеру.
«Ого, — насторожился я, — неужели он что-нибудь заметил?» Но я и не думал, что сделал что-либо, что могло бы выдать меня — до тех пор пока следующим утром риссалдар не вызвал меня из строя и не приказал срочно прибыть в штаб полковника Мейсона в британском лагере. Я отправился туда с упавшим сердцем, ломая голову над тем, что, ко всем чертям, я буду делать, если ему удастся раскусить мою маскировку.
— Маккарам-Хан, не так ли? — спросил Мейсон, когда я стал по стойке «смирно» на его веранде, проделав ритуал касания эфеса. Это был высокий, живой, жилистый малый, с острыми глазками, которыми он ощупывал меня. — Хазанзай, полицейский из Пешавара, всего несколько недель на военной службе?
Он хорошо говорил на урду, а значит, был смышленее остальных офицеров, так что в животе у меня тревожно заныло.
— Ну, что ж, Маккарам, — сказал он почти нежно, — я не верю тебе, да и твой полковник тоже. Ты — старый солдат, ты так ездишь верхом, у тебя особая осанка и более того — тебе приходилось командовать. Не перебивай меня! Никто не пытается заманить тебя в ловушку или выяснять, сколько глоток ты перерезал в свое время в Хайбере — мне это неинтересно. Сегодня ты здесь — обычный
