— Самогонку гнать у нас не запрещено, продавать нельзя, но я про это ничего не знаю. Давай, баба Лиза.
— Так я ж и не продаю.
Старушка принесла из коридора двухлитровую банку, поставила на стол, вскоре там же стояли и тарелка с солеными огурчиками, и тарелка с ломтиками домашнего сала, шпигованного чесноком. Иван сам наполнил граненые стограммовые стаканчики, поднял свой.
— Дай Бог тебе здоровья, баба Лиза!
— А тебе семейного счастья, Ваня.
Выпили, самогон был чист, как слеза, и крепостью градусов шестьдесят. Хрустящие огурчики, соленые, с чесноком, и ломтики сала с большими красными прожилками мяса были как нельзя кстати.
— Хороша-а… — протянул Иван.
— Да не я, — усмехнулась старушка.
— Ты тоже. Ты мне теперь — вроде как крестная мать. Собаку все же заведи. Но если кто тронет, скажи. По грязи говнюка размажу!
— Ох, Ваня, ты с виду такой грозный, а я-то знаю — хороший парень. И мать у тебя — умная женщина. Чего ж Катя-то убежала к себе?
Иван чуть не поперхнулся, услышав такое. И откуда они все знают, эти старушки? Вроде бы сидят по домам, особо не бегают по поселку, а все знают!
— Это сложный вопрос, не будем о нем. Ты мне скажи, как оборотня можно распознать?
— Он все же передал свою силу?
— Да. Только ты, пожалуйста, никому не говори про это.
— Я так и поняла. Не волнуйся, не скажу.
— Видел в старом карьере следы. Знакомые следы. И эти два убийства… Он может поумнеть, вести себя более осторожно?
— Да, может. Он — воплощение черной силы в нашей жизни, а в другой — его истинная сущность.
— Что значит — в другой?
— Да я и сама не знаю. Оно ж — как за углом. Тут видишь, а чего там за углом — не можешь видеть.
— Кто он? Ты можешь хоть что-то подсказать мне? Где его искать?
— Да где угодно. И кто угодно может быть им. Роман, например, если зверь задел его.
— У Романа была не царапина, а ссадина, он упал на острый камень, я потом внимательно осматривал его. Характер ранения соответствует острому краю камня, на который он упал.
— Катя может быть, Егоров с ней встречался. Тут ведь достаточно легонько поцарапать, вроде бы случайно — запонкой или как-то еще…
— Катя?!
— Да. И любой другой тоже. Плесни еще, Ваня, мне — самый чуток, а себе — сколько хочешь.
После всего услышанного Иван налил себе до краев, старушке на треть наполнил стаканчик. Выпили на сей раз молча, Иван с яростью захрумтел огурцом.
— Баба Лиза, — прожевав, спросил он, — его можно как-то обнаружить? Ну хоть что-то…
— Я не знаю, Ваня. Егорова-то видела, как он бегал в старый карьер, как возвращался, вот и доперла. А про других что тебе сказать? Не знаю, не ведаю. Но он тебя не трогает, все врагов твоих, этих тузов наших терзает.
