Между тем местность была достаточно открытой, если не считать нескольких каменных валунов да естественных возвышенностей, поросших кустарником.
Время приближалось к шести вечера. То с моря, то, наоборот, в бесконечность метался и рвался в разные стороны свежий ветер. Татаринов хорошо помнил, что Европа достаточно перенаселена, но место, в котором они находились, было безлюдным.
— Вот берег, — сказал Галинкаф.
— Я вижу, — согласился с ним Татаринов, стоя на каменистой гальке в нескольких метрах от кромки воды.
— Все, что я знаю про похищения, и все, что я знаю про детей, которых похищают со всей Европы, — это то, что где-то здесь всплывает подводная лодка и забирает их на борт. Куда они отправляются дальше, я не знаю.
— Подводная лодка?
— Да.
— Продолжайте.
— Не понимаю?
— Что это за люди, которые хотели убить нас ночью?
— Обычные наемники, — пожал плечами Галинкаф, нагло глядя в глаза Татаринову. — Если бы вы не начали копать, я бы не стал пытаться устранить вас.
Вот это интеллигентная европейская прямота — глядя прямо в глаза, без тени смущения!.. И не важно, что ты торгуешь детьми, важно то, что ты даже не пытаешься скрыть этого. В отличие от доктора Пинту, которого приходилось лупить, чтобы в конце концов услышать, что он ничего и никого не знает… Следователя Галинкафа не нужно было даже запугивать, он практически все рассказывал сам. И тут одно из двух: или Татаринов чего-то не понимает, или следователь лукавит.
— Твоя роль во всем этом процессе? — спросил Татаринов.
— Безопасность, — съежился Галинкаф. — Моя задача очень проста: заминать все дела, которые касаются похищения детей. Расследования идут по нескольку лет, естественно, детей не находят.
— Да, как это гуманно, — согласился Кэп. — И давно ты этим занимаешься?
— Недавно, всего несколько месяцев. Но сама структура существует очень давно.
— А ты не боишься, что в этом безлюдном месте я тебе пущу пулю в башку? — поинтересовался не без интереса капитан второго ранга.
— Уже нет, — ответил ему нагло Галинкаф. — Вы не представляете, что это за люди.
— Ну почему же, представляем. Встречались сегодня ночью.
— В их распоряжении огромные средства, их связи уходят на самый… самый верх. Они ничего не боятся.
— Неправда, — не согласился Татаринов, — все чего-нибудь да боятся.
Странный был это следователь Галинкаф: может быть, у него действительно была совесть, может быть, он действительно устал от осознания того, что должен постоянно прикрывать преступную группировку. И теперь он, может быть, действительно рад исповедаться перед русскими…
