Чтобы изменить житье-бытье, надо разобраться, чего ты на самом деле хочешь. Не мешало бы к Борьке в Москву смотаться, посоветоваться. По телефону – не то. Пожить бы у него денька три, пивка попить, старое помянуть. Борька наверняка что-нибудь толковое присоветует. Он – настоящий друг. Немало вместе пережили. Как-то просидели три месяца на блокпосте под Хасавюртом без единого выстрела. Зубами от напряжения скрежетали. Спасло сильное желание выжить. Да еще вера в окончательную победу.
Борька – безногий. Таким он с войны вернулся. Ему особая судьба уготована. Была у него своя трудность (другие бедой назвали бы, но для реального мужика вернее сказать: трудность), и Борька с ней отменно справился. Поступил в вуз, занят в общественной организации, работа есть. По горам ему не лазить, но и годы прожитые Борька не станет на бумаге складывать, льготы высчитывать. А ты, мужик здоровенный, а раскисаешь? Тьфу!
Мать присела на край стула. Не поднимая на нее взгляда, Зар принялся усердно намазывать гренку.
– А мне сон снился, – вспомнила вдруг мать. – Символический. Слышишь?
– Угу, – отозвался Зар.
– Интересный такой сон. Хотя и кошмарный. Какое-то чудо-юдо пакостное ко мне прицепилось. Мужик – не мужик. Здоровенный, черный, а вместо лица – пятно. Представляешь?
Матери после того, как забеременела, то и дело снятся «интересные, кошмарные» сны.
– Представь себе, – продолжала она. – Это чудо-юдо поганое Мишку маленького хотело забрать. Прям как в ужастике каком. – Мать бережно погладила живот. – Так я знаешь что? Решила драться с ним, с этим чудом-юдом. Да только под рукой ничего нет. Ну, не полезу же я с кулаками на огроменного мужика! Ни сбежать не могу, ни отвернуться: а вдруг, думаю, он сзади набросится? Тогда стала заговаривать его: зачем, мол, тебе ребеночек, он еще не родился даже. А сама себе потихонечку назад отступаю.
– Ну, и? – Зар размазал по куску гренки креветочное масло. Оно начало таять, стало похожим на краску, подошедшую олифой.
– А поганец меня не слушает. Он сам хитрый. Говорит: дай ребенка, я знаю, что с ним делать. Я ему: не дам. А он: нет, дашь. И наступает. И вдруг на всю стену дверь распахивается, и парнишка молодой выходит. Светловолосый такой, чем-то на тебя похожий, но вроде как и не ты… За ним яркий свет. Парень руки к небу. Вижу, в одной то ли меч, то ли сабля, а в другой… – Она прервалась, посмотрела на Зара большими, удивленными глазами, такими же голубыми, как у него самого.
