— Садись! Заправляйся! — он с любопытством разглядывал Пашку.
— Вот хорошо! Даже можно сказать замечательно, что к нам попал такой специалист!
— А лира у тебя с собой? — спросил другой командир.
Пашка шмыгнул носом и солидно подтвердил, что с лирой он не расстаётся, гак как она его не раз выручала.
— Вот и нас теперь выручи! Лирник нам нужен для разведки. Песни играет твоя музыка?
— А то! — ухмыльнулся Пашка.
Принесли лиру. Пашка вскинул ремень на плечо, вопросительно взглянул на начальство.
— Какую играть? Плясовую или молитвенную?
— Конечно, молитвенную!
Под скрипучий аккомпанемент Пашка затянул псалм про деву Марию, вызвав восторженные восклицания.
— Очень хорошо! — Ты, братец, для нас просто клад! — воскликнул матрос. — Деда–слепца мы нашли, а глазастого поводыря не было. Что ж, вводи парня в курс, товарищ Шелухин.
Петр Шелухин торжественно подошёл к Пашке, положил ему руку на плечо и заговорил:
— Так вот, Павел Малышев, ты теперь красноармеец! Поручается тебе большое дело. В тылу, в частях белых, будешь ходить в поводырях, собирать нам нужные сведения и передавать их через верных людей. В станице Лабинской ты найдёшь своего дружка Ибрагима. Он работает там лудильщиком самоваров. Ибрагим тебе скажет адреса наших людей. Остальное ты узнаешь в пути от дедушки–слепца.
И через три дня Пашка приступил к своим новым обязанностям. Слепой крутил лиру, а Пашка гнусавым голосом пел про деву Марию, ищущую своего сына Христа распятого. В оборванной бекешке и в лохматой барашковой шапке Пашка не вызывал подозрений. С набитыми кусками хлеба сумками он со слепцом не раз переезжал из станицы в станицу на белогвардейских подводах.
Вернувшись, разведчики сообщили важное: в станицах по Лабе у белых малочисленные гарнизоны, а значит, добыть там оружие, боеприпасы, фураж и продукты вполне возможно.
Обсудив полученные сведения, штаб поручил Петру Шелухину провести рейд по прибрежным станицам.
Накануне похода Петро чисто побрился, с сожалением сняв свои рыжеватые усы, затянулся в узкий белый бешмет, поверх надел серую черкеску. На плечах его красовались есаульские погоны. На самые глаза надвинул щегольскую каракулевую кубанку. Митрий подвёл золотистого, с белой звёздочкой на лбу, коня к крыльцу. Во дворе уже поджидал отряд так же переодетых красноармейцев.
Петро ловко прыгнул в седло и, сдерживая загарцевавшего коня, крикнул:
— Стройся! Сми–р-р–р-но!
Все оседлали коней, построились в одну шеренгу.
