По вечерам атаман и участковый объезжали Хамселовку выгоном, а если и появлялись на её улицах, то непременно с двумя конниками–охранниками.
Дома атаман жаловался жене:
— Дожили, слава тебе господи! По своей станице боишься ехать: так и жди, что каменюкой из‑за угла пристукнут!
Нюра сидела в светлице за столом, грустно уткнувшись подбородком в ладони. Из глаз её словно сами собой катились слезы. Перед нею уже истёршееся, читаное и перечитанное письмо с фронта. Буквы местами расплылись фиолетовыми пятнами. Прислано оно было Архипом на адрес Яшки. Баянист, как было условлено между друзьями, передал письмо Пюре. А она никак не могла собраться с духом, чтобы написать ответ. Брала бумагу, доставала из‑за божницы чернильницу — «неразливайку» и ручку. Но каждый раз ей кто‑нибудь мешал -— то свёкор или свекровь, то сынишка, как две капли воды, похожий на Митьку.
Сегодня Пюре никто не мешал — малыш утих, старики ушли–к соседям.
Нюра расправила вырванный из тетради листок, развела водой загустевшие чернила.
«Нужна ли я ему буду с дитенком?» Потом все же начала писать:
«Пущено письмо дорогому и милому…»
И милому… А дальше как? И написала:
«Архипу Алексеевичу. Во первых строках своего письма сообщаю, что я теперь ни казачка, ни солдатка, потому что о моём супруге Митрие Тарасовиче нет ни слуху ни духу. Пропал без вести на турецком фронте. Хоть я его и не любила так, как тебя, но мне его дюже жалко. Он ведь не виноват, что нас с ним насильно обвенчали. А сынок весь в него. Только болен он, мой сынок. А чем болен, не пойму. По станице ходит хрипучка: горлышком дети болеют и мрут. Привозили хвельдшера-татарина, но он ничем не помог».
Нюра перестала писать и бесшумно подошла к люльке. Мальчонка горел как в огне. Опять жар…
Но ничем помочь сынишке она тоже не могла. Снова склонилась над письмом.
«Дорогой Архип Алексеевич, премного прошу тебя не серчать на меня. У меня сейчас душа рвётся на части — и по тебе тоскует, и Митьку жалеет, а тут сынок хворает. Еще сообщаю тебе наши станичные новости. Все говорят, что царя свергли и скоро будет конец света. Может, его, конца свету, и не будет, так зазря люди поговаривают. Сообщи мне, что говорят у вас там на фронте. Скоро будет замирение или нет, потому без царя какая же может быть война? У нас тут много говорят про антихриста, что будто бы евреи будут теперь вместо царя править, а я не верю. Помнишь, ты говорил мне, что жизня может перемениться: царя не будет, и всех наравне станут наделять землёй. В станице говорят разное, а что правда, что неправда—не поймёшь. С тем до скорого свидания. Жду от тебя весточки. Нюра».
