Долго беседовал Митька с соседями. Просиживал на завалинке или у себя под забором, на старых брёвнах.
Митьку, казака из богатой семьи, провоевавшего около двух лет в Красной Армии, соседи–казаки слушали со вниманием. Всё, что впитал в себя в армии, что понял из рассказов политических ораторов и комиссаров, Митрий сейчас пересказывал станичникам.
— Так‑то оно так! Расеказываешь‑то ты хорошо! А все‑таки не верится, што при этой власти нам будет лучше, — подавал голос кто‑нибудь из соседей, а другие в несколько голосов доказывали:
— Нас, казаков, за сторонников трона и теперь считают.
— Не всех! —возражал Митька.
Спорщики настаивали:
— Нет, всех! Казак — это сейчас ругательное слово, вроде как душитель. Иногородние мстить нам будут!
— Будут, беспременно будут, — поддерживали другие. — Чертом на нас глядят. Разверстку ищут, готовы кожу содрать.
И тут же заговаривали о самом наболевшем:
— Скажи нам, Митя, па–свойеки скажи: эта чёртова продразвёрстка скоро кончится? Сначала хлебом обложили, а теперь дополнительными продуктами: гони сало, яйца, шерсть. Скоро придётся заживо гусей щипать, потом определённо пух станут собирать на подушки.
Митька горячо доказывал, что продразвёрстка не вечна. Окрепнет–государство —должны по–другому зажить.
— Ну–у! Эго, брат, ещё бабушка надвое сказала. Вот скоро отберут у нас паи земли да отдадут иногородним — их у нас набралось больше, чем казаков. Заставят казака батрачить на собственной земле. А што думаешь, будет так? — поддевал Шкурников.
Но Митрий не уступал. Выставив вперёд левую руку с растопыренными пальцами, он доказывал:
— А декрет о земле о чём говорит?
На него смотрели с нетерпеливым интересом.
— Передел земли на Кубани ранее трёхкратного чередования севооборота не производить. Значит, считай, девять лет по старинке будем пользоваться землёй, это что‑то да значит. Так?
Митрий загнул мизинец.
— Так! — согласились казаки.
А Митька уже безымянный палец загнул.
— Советские коммунальные хозяйства, которые организуются по тому же декрету, не имеют права располагаться на наделах казаков?
— Нет, не имеют! — отвечали казаки. — Вроде так разъяснял комиссар.
— Значит, два хороших дела в нашу пользу, — подводил итог Митька, загибая средний палец. — Земельные наделы на душу остаются те же?
— Ну дальше, дальше, — торопили его.
Митька сжал все четыре пальца.
— Землепользование останется на тех же местах. Так я говорю, нет?
Соседи чесали затылки.
— Как будто все так, как будто все правильно. Да вот…
