Расселись вокруг большого стола.
Шкурников с женой внесли две сковороды баранины в пузырящемся от жара жиру, большую деревянную миску с солёными огурцами.
— Предлагаю выпить за нашу грядущую победу! — предложил Аркашка, наполняя самогоном свой стакан. — Но только по одной, чтоб не захмелеть раньше времени!
Бандиты звякнули стаканами и осушили их.
Прямо руками брали куски баранины, жевали, причмокивали. А хозяин приговаривал:
— Ешьте, дорогие гостй! Хороша баранина, свеженькая, прямо с пылу…
— Да не суетись ты, как баба на базаре! Што ты ёрзаешь? Садись сам за стол! — прикрикнул Витька.
Испитое, обычно бледное лицо поповича от самогона раскраснелось, а тусклые глаза засверкали недобрыми огоньками.
— Давай задания, адъютант, — сказал он Витьке.
Тот кивнул головой.
— Значит, так! — заговорил он. — Начнем через полчасика. —Витька достал из нагрудного кармана бешмета часы, раскрыл их и со звоном захлопнул. — Ты, Карпо, и вы, хлопцы, — обратился он к казакам из Козюлиной балки, — поймайте мне Яшку–гармониста. Я ему, сволочу, самолично кишки выпотрошу. Зуб у меня на него горит. Но, глядите, берите с гармошкой. Нехай поиграет нам.
— Ну, а ты, — дёрнул Витька за бороду дремавшего каменнобродца, — проберись к правлению. Говорят, комиссар развёрстки там ночует. Поймаешь — доставь живого. Мы ему в живот ячменя всыплем, на груди звезду вырежем для острастки других!
В то время, когда у Шкурниковых сидело это сборище, у соседей тоже не спали. Еще с вечера к Заводновым зашёл по поручению хозяина батрак Шкурниковых. Сказал, что хозяин просил зайти к нему вечерком.
— Зачем? — спросил Тарас.
Батрак, отведя глаза в сторону, передёрнул плечами.
Старый Тарас забеспокоился. Он знал, что по ночам у Шкурникова бывают какие‑то люди. А тут по станице шли слухи о сыне, Митрии. Будто он чуть ли не комиссар у красных. Да и сам Тарас подчинился новой власти. Полагающееся количество хлеба по продразвёрстке вывез в числе первых.
— Недоброе дело, видать! — решил он. — Что делать, не знаю…
— А вы, папаня, берите коней да тихонечко, через сад езжайте в степь, — посоветовала Нюра.
— Верно, дочка!
Глубокой ночью он через сад вывел коней к мосту и поехал в степь, к тем местам, где когда‑то были у него кошары.
— Неужто банда прибыла в станицу? И чего этот дьявол Шкурников с бандитами якшается? — беспокоилась свекровь.
Уже перед рассветом, когда перекликались горластые петухи, Нюра вышла во двор и вдоль забора прокралась в сад.
