— Он! Яшенька идёт! Легок на помине! Прощай, подружка!
Аксютка вылетела из горницы, хлопнула дверью, переполошила заводновских собак и выскочила на улицу.
По случаю субботы Яков шёл от попа раньше, чем обычно.
— Яшка! — окликнула его Аксюта. — Погоди! Вместе пойдём, нам по пути!
С того дня Яшкина гармонь снова частенько звенела по вечерам на Козюлиной балке и терзала сердце поповской стряпухе Катерине.
Однажды, уже поздно вечером, Катерина подкараулила Яшку на лугу. Вышла с хворостинкой, будто поповского телёнка поискать, и весь вечер промаялась, ожидая милёнка с гулянья. Яшка шёл неторопливо, неся гармонь на плече.
— Откуда, Яшенька? Не с Козюлиной ли балки? — спросила его Катерина.
— Где был, там меня нету, А если и с Козюлиной, так хто же мне запретит? — останавливаясь, грубо бросил Яшка.
Катерина, нервно помахивая хворостинкой, пошла рядом и, стараясь казаться весёлой, ревниво допрашивала:
— Антиресно знать, с какой кралей симпатию завёл?
— С виновой.
Катька даже остановилась от неожиданности и, еле Дыша, хрипло переспросила:
— С виновой, говоришь?
Вся станица звала Аксютку Матушкину «виновой кралей» за удивительное сходство с дамой пик, изображённой на картах.
Катерина всплеснула руками и плюхнулась прямо в колючки.
— Головушка ты моя горькая! — заголосила она. — К кому тебе склониться, сиротинушке? Кто пожалеет, приголубит тебя, разнесчастную?
У Яшки от жалости захолонуло сердце: слез женских он не переносил.
Присев рядом с Катериной, он принялся утешать её и уговаривать:
— Да ты-: что, шуток не понимаешь, что ли? Да я с этими виновыми с Козюлиной балки только так, для виду, вот что! А ты через, них слезы роняешь, душу себе выматываешь. А ну, перестань! Перестань, говорю!
Он вытащил из кармана платок, вышитый ею же, Катериной, и стал вытирать горькие вдовьи слезы.
— Неужели ты не понимаешь, — тихим голосом убеждал он, — что на заметке я у самого атамана. Вечерами я буду гулять на Козюлиной балке для отвода глаз: политика у меня такая, а до зорьки я с тобой. Вот тут, в этой балочке, и встречай меня попозже. Не на кухне же нам с тобой целоваться. Попадья нюхом узнает — и конец нашей любви.
У Катерины на душе полегчало.
— Значит, любишь?
— О чём спрашиваешь? Не любил бы, так и к попу в работники не пошёл. Из‑за тебя нанялся, — соврал Яшка.
Яшка сбросил с плеч ремень гармонии и крепко прижал к себе Катерину.
— Дурная ты, Катька! Пойми, что Аксютка мне кое-что антересное рассказывает, про то, что у атамана нашего делается. Ведь отец её, сама знаешь, в выборных ходит, с Колесниковым вместе дела делает. Нельзя мне для нашей же пользы отказаться от такого. Понимать надо. А ты заместо этого губы дуешь.
