И вдруг выбросила из пролома в кизячной кладке два ящика с пулемётными лентами и ствол «максима».
— Что это? Откуда? — поразился Яков.
— Скорее спрячь, а поверху на всякий случай кизяки положи, — прошептала Катерина. — Здеся ещё наганы.
— Откуда это, спрашиваю?
Яков поспешно засовывал оружие в мешки.
— Аркашка привёз вчера и сам спрятал. Не пойму, чего бы ему пулемёт прятать? На запас, што ли? Сейчас самый раз вынести. Ты тяни оружие к бричке. До восхо–Да солнца с мусором вывезешь, куда там надо, сам зна<; ешь! Нехай это будет от Катерины–кадетки!
— Катька! Золото ты моё! — обрадованно воскликнул Яков.
— Давай, давай!
Катерина торопливо уложила кизяки на место.
Яков завязал мешки, пригибаясь от тяжести, по одному перенёс их к сараю и закопал в навоз.
Перегодя он вывез навоз в Солохин яр, затем заехал в Хамселовку и предупредил, кого следует.
«Ай да Катерина! Ай да молодец!» — думал Яков, погоняя лошадей.
На поповском дворе сам хозяин умывался у колодца ледяной водой, сгоняя с себя хмель.
— Откуда это ты, Яков? Куда так рано ездил? — спросил он работника.
— Навоз вывозил, батюшка! Пораньше постарался, потому делов много.
— Похвально, похвально, сын мой!
Поп вывернул на косматую голову цебарку ледяной воды и закряхтел от удовольствия.
По всей Ново–Троицкой округе наводил ужас на иногородних и казачью бедноту карательный отряд есаула Кудинова. Карателей опасались не только бедняки, подозреваемые в симпатиях к большевикам. Частенько эти самые настоящие бандиты налетали и на дома тех, кто не имел симпатий к красным.
А станичник Карпуха Воробьев, пользуясь тем, что старший сын его ^служил в отряде Кудинова, частенько на своей огромной мажаре тащился за бандитами и подбирал то, что оставалось после них, вёз домой награбленное. На жене Карпухи и его дочерях появились нарядные кофты, золотые кольца и серьги.
Однажды на гульбище Аксютка Матушкина спросила Гульку:
— С чужих‑то пальцев, насильно стянутые, не страшно носить?
— Гы! — заржала Гулька, старшая дочь Карпухи. — Да эти перстни с жидовок сняты, а они, жиды, Христа–бога распяли.
— Ну и что из того? — опросил Яков, неторопливо перебиравший лады гармошки.
Девка недоуменно выпучила глаза:
— Как же?
— Как же! — передразнил её Яшка. — А Христос сам из того племени.
Девки охнули.
— Да ты с ума сошёл, Яшка, — возмутилась Аксютка, —брешешь ты много, гляди, как бы тебя за язык не потянули.
Яшка рассмеялся:
— Так я же все это в шутку говорю. Эх, ладушки вы мои! Одни вы теперя, парни все воюют!.. Вот я вас и веселю.
