— Садовник-брюнет! — оповестила всех Ружа. — У Незабудки садовник-брюнет!
Краем глаза Юлия успела увидеть, что Адам ринулся следом, однако мадам Люцина проворно заступила ему путь.
— Так у нас не принято, пан Кохайлик, — сказала она тихо, но твердо. Ни на миг не замешкавшись, Адам попытался оттолкнуть мадам, но та вцепилась в проемы двери и стояла непоколебимо, как скала.
— Так у нас не принято, — повторила Люцина, и в голосе ее зазвенел металл. — Или вы хотите, чтобы пан Аскеназа закрыл для вас кредит в нашем Театре?
«Ох, да он даже блудит в долг, этот загонов шляхтич!» — с презрением подумала Юлия, а что было в парадной зале потом, узнать не удалось: перед нею оказалась дверь ее опочивальни, куда она и вбежала, волоча за собой своего избранника.
Захлопнула дверь, повернулась, бурно дыша, взглянула, наконец, на того, с кем ей предстояло сейчас разделить ложе… Да так и села на кровать, ибо ноги подкосились.
Поистине нынешний вечер выдался неистощимым на неожиданные встречи! «Садовник-брюнет» тоже оказался знакомым Юлии. Это был Валевский.
* * *
— Пан Ал… пан… — заикаясь проговорила Юлия, и он ответил почти так же, как там, на станции, где она увидела его впервые:
— Зовите меня лучше пан Флориан. Это имя не хуже прочих! И весьма соответствует обстановке [35]!
При этом он хихикнул, и Юлия, приглядевшись, поняла, что ее «садовник» изрядно пьян. Его даже пошатывало, взор блуждал, а рассеянное выражение лица доказывало, что он видит происходящее вполглаза и слышит вполуха.
«Может, он сейчас свалится и уснет, и все обойдется?» — с надеждой подумала Юлия, однако расчеты ее тут же и рухнули: пан Флориан с некоторым усилием вынудил оба глаза не разбегаться в разные стороны, а вперил их в грудь Юлии и, пробормотав:
— Что-то на тебе больно много лепестков, Незабудка! — принялся срывать с нее одежду столь сноровисто, что оторопевшая Юлия ощутила себя луковкой в руках опытного повара: уже через мгновение шелуха платья была с нее сорвана, остались только голубые чулочки с подвязками. Они-то и произвели на пана Флориана наиболее возбуждающее воздействие: застонав, он сильным толчком опрокинул Юлию на кровать, подхватил под колени и вторгся меж них.
«Ну, хотя бы удовольствие я наконец-то получу!» — изо всех сил стараясь быть циничной, подумала Юлия и зажмурилась, но память-предательница вдруг нарисовала перед ней брови вразлет, чеканный профиль, темно-серые глаза и твердые губы Зигмунта Сокольского, и сладостная истома против воли наполнила лоно влагой ожидания…
