— Не хочешь заняться любовью? — спросила я.
— Нет, мне еще не приспичило! — засмеялся он.
Я хотела было сказать: «Ведь все равно этим кончится. Для того ты и привез меня сюда». Но промолчала и стала ждать, что будет дальше. Он завел машину, и мы поехали.
Только когда Исмаил завел машину, чтобы ехать назад, я разом очнулась, поняла, каких глупостей наделала, и заревела.
— Ты что? — повернулся ко мне Исмаил.
— Родители узнают — убьют!
— А зачем им знать? Сделай так, чтобы не узнали!
— Но ведь в конце концов узнают!
— Ну, коли так, поедем в Тегеран!
Я от неожиданности даже реветь перестала и еще больше перепугалась.
— Поедем в Тегеран со мной. Там я на тебе и женюсь!
Как я ни прикидывала, вроде бы другого выхода нет. Оставаться — позору не оберешься, надо поскорее уносить отсюда ноги.
— Ладно, поехали! — наконец решилась я.
— Не сейчас же! — ухмыльнулся Исмаил. — Завтра поедем, рано утром!
В ужасе я взглянула на него. Он на меня прикрикнул:
— Ты что же, не можешь сделать так, чтобы до завтра никто ни о чем не догадался?
Я не знала, могу или нет. Когда я пришла домой, мать, как всегда, начала браниться и проклинать меня. Я промолчала. Мне казалось, что я не доживу до утра. От каждого ее взгляда сердце у меня обрывалось. «Все кончено! — думала я. — Догадалась!..»
Рано утром, схватив под мышку платок, босиком (туфли я держала в руках) я крадучись выскользнула на улицу. Исмаил уже ждал меня, мы сели в машину и поехали.
До Тегерана ехали целую неделю, не спешили, на день-два останавливались, где понравится. Эта неделя была самой счастливой в моей жизни. Никто нам не мешал, никому до нас не было дела. Когда приехали в Тегеран, Исмаил отвез меня в какой-то дом и велел ждать его там, а он, мол, приготовит все для свадьбы. В этом доме было несколько женщин, молодых и старых. Вечером стало людно, пришли мужчины. Из своей комнаты я все видела и слышала и наконец поняла, куда попала. Ночь напролет я проревела, а наутро Батуль объяснила мне, что ждать Исмаила нечего. Я хотела было уйти, но «мамаша», хозяйка, не пустила: Исмаил, дескать, поручил меня ей, что она ему скажет, когда он вернется?
Через несколько дней Батуль ушла от «мамаши», и я осталась одна-одинешенька. Я успела полюбить ее. Она единственная здесь проявляла ко мне сочувствие. С ней случилось то же, что со мной и с другими женщинами, которых я повстречала в этом доме. У меня был Исмаил, у той — Абдолла, у этой — Акбар или Хосейн, вот и вся разница! Я из одного места, они — из другого… Во всем мире такое делается, и всем это известно. Чего же еще об этом писать?
