Пока я не познакомилась с Исмаилом, жизнь моя текла скучно и однообразно. Знала я только дом да работу по дому. Ну иногда выйдешь за покупками на базар или в мечеть — вот и все. На базаре я и увидела Исмаила. Взгляды наши встретились, он улыбнулся, а я засмущалась, почувствовала, что покраснела. В растерянности купила что-то первое попавшееся и вернулась домой. На следующий день мы снова увиделись. И так три дня подряд. А на четвертый он подошел ко мне на площади, что возле мечети.
— Здравствуй, — говорит, — читать умеешь? Можешь прочитать мне молитву? Сделаешь благое дело!
Я опять покраснела, сердце так и заколотилось, еле-еле выговорила в ответ:
— Грамоты не знаю, но прочитать молитву смогу.
— Ну тогда читай! — говорит. — Авось аллах исполнит мое желание.
Я быстро-быстро начала читать какую-то молитву. А он нагнулся ко мне и шепчет на ухо:
— Знаешь что? Я без памяти влюбился в тебя! Умираю! Жить без тебя не могу!
— Человек вы нездешний… — отвечаю.
— Я из Тегерана, — говорит. — У меня легковая машина!
Я лепечу:
— Мне домой пора. Поздно уже, будут беспокоиться.
— Приходи сюда вечером.
— Вечером не могу.
— Ну тогда завтра приходи, умоляю тебя!
— Может быть, приду, — пообещала я.
Назавтра скольких уловок стоило мне выбраться из дому и прийти на площадь!.. А он уж там.
— Я на машине. Поедем погуляем!
Я перепугалась.
— Господи, как можно! Увидят — убьют!
— Кто увидит? Здесь в сто раз хуже! Тут мы у всех на виду. Прикрой лицо платком и пошли скорее!
Села в машину, поехали за город. Едем, болтаем.
— Женюсь на тебе! — говорит Исмаил.
— Мои родители не согласятся отдать меня за тегеранца, да еще за шофера!
— А чем шофер хуже других?
— Ничем не хуже. Только они говорят, шоферы — люди легкомысленные, семейная жизнь не по ним.
— Чепуха все это!
Отъехали, где нет людей, он остановил машину и начал со мной заигрывать. Я перепугалась, умоляю:
— Не трогай меня!
Он не отстает, и от каждого его прикосновения у меня по всему телу пробегает дрожь, кажется, грудь разорвется от сладкой истомы, в голове помутилось, вот-вот потеряю сознание. Я заплакала. Тогда он достает из-под сиденья бутылку и наливает мне.
— Не плачь! На, выпей, сразу на душе легко станет.
Я поднесла стопку ко рту и отпрянула от резкого запаха. А он хохочет:
— Не бойся, выпей. Это лекарство. Мигом вылечит! Всегда с собой вожу. Каждый раз, как в пути не по себе станет, выпью глоток, и все пройдет!
Я и выпила. Залпом. Рот и горло обожгло, чуть было не задохнулась. Потом по всему телу разлилось тепло. Стало легко. Захотелось смеяться. Перед глазами все поплыло, закружилось. Он тоже выпил. И теперь, когда он снова обнял меня, я его не отталкивала. Млела блаженно. Хотелось только, чтобы он сжимал меня еще крепче. По вечерам, сидя на ступеньках в нашем душном пустом дворике, когда меня охватывали тоска и томление, я часто начинала мечтать «об этом». Но никогда раньше не представляла себе, что это так сладко! Он ласкал меня, и я от счастья и наслаждения трепетала в его руках, как рыбка…
