— Так, Монтанус! — сказал мрачный человек и опять сел. — Монтанус мне по душе. Это человек, который понимает, что ему говорят. Послушай-ка, Густав, ты спокойно можешь мне сказать, какое прозвище дала мне эта театральная шайка. Не бойся!
— Нет, оно такое скверное, что я не хотел бы говорить его.
— Почему ты не хочешь, раз ты этим доставишь мне удовольствие? Не находишь ли ты, что мне надо что-нибудь, чтобы развеселиться? Или я выгляжу и без того ужасно веселым? Ну, скорее же! Как они говорят, когда спрашивают, был ли я здесь? Не говорят ли они: — Был ли здесь…
— … чёрт.
— А, чёрт? Это хорошее имя? Они ненавидят меня, не правда ли?
— Да, ужасно!
— Хорошо! Но почему? Причинил ли я им какое-нибудь зло?
— Нет, этого они не могут утверждать!
— Да, и я не думаю этого!
— Но они говорят, что господин. Фаландер портит людей!
— Портит?
— Да, они говорят, что господин Фаландер меня испортил, потому что я нахожу, что всё старо.
— Гм… гм!.. Может быть, ты говоришь им, что их остроты устарели?
— Да; впрочем, всё старо, что они говорят; они все так стары, что мне противно!
— Так! А не находишь ли ты, что быть кельнером тоже — старо?
— Конечно; жить — старо, умирать — старо, все — старо. Нет, вот стать актером — не старо!
— Нет, мой друг, это старее всего. Но теперь молчи! Мне надо забыться.
Он выпил свой абсент и откинулся головой к стене, на которой виднелась длинная коричневая полоса; это был дым его сигары за шесть долгих лет, которые он там просидел. Солнечные лучи упали в окна, просеявшись сквозь легкую листву тополей, которая так волновалась от вечернего ветра, что тень её образовала на стене подвижную сетку, на нижний конец которой голова мрачного человека с её беспорядочными локонами бросала тень, похожую на большого паука.
Густав опять подсел к часам и хранил нигилистское молчание, глядя, как мухи пляшут вокруг висячей лампы.
— Густав! — раздалось из паутины.
— Да, — откликнулось от часов.
— Твои родители еще живы?
— Нет, вы ведь знаете, господин Фаландер.
— Это хорошо для тебя!
Долгая пауза.
— Густав!
— Да!
— Ты спишь по ночам?
— Что вы подразумеваете, господин Фаландер? — ответил Густав и покраснел.
— То, что думаю!
— Конечно, могу! Отчего бы мне не спать?
— Почему ты хочешь стать актером?
— Этого я не могу сказать! Я думаю, я буду счастлив!
— Разве ты не счастлив?
— Не знаю! Думаю, что нет!
— Был ли здесь опять господин Ренгьельм?
— Нет, но он хотел в это время встретиться с господином Фаландером.
