Кристина. Это не так трудно, — но скучно.
Оксеншерна, улыбаясь. Да, это скучно… А ты стремишься прежде всего к веселью… Что ж, у каждого свой вкус…
Кристина, перебивая. В таком случае — я отрекаюсь от престола!
Оксеншерна. Это не так скоро!
Кристина. А я хочу, как можно скорее!
Оксеншерна, шутливо. Кто-нибудь дожидается?
Кристина. Может быть! Значит решено: я — отрекаюсь!
Оксеншерна выпрямляется. Ваше величество, — ваша воля — закон; но я отказываюсь что-либо советовать в данном случае, так как этот вопрос исключительно вашей совести.
Кристина. Почему?
Оксеншерна. Потому, что не предвижу всех последствий этого поступка… А теперь прошу позволения обратиться с маленькой незначительной просьбой.
Кристина. Говорите, в чём дело.
Оксеншерна. Отложите балет. Народ неспокоен. Мессениусы — часть народа.
Кристина. В таком случае я принуждена это сделать!
Оксеншерна. Благодарю, дитя мое!.. А теперь прощай. Крепко целует её руку. Бог да благословит и да хранит тебя! Уходит.
Кристина одна; успокаивается и превращается снова в изящное существо, полное грации и женственности. Звонит. Хольм входит. Это ты, камергер?… Зажги пожалуйста здесь лампы; совсем темно.
Хольм, зажигая лампы. В городе сильное волнение.
Кристина. Я уже это слышала, мой друг… Оно скоро успокоится… Снова звонит три раза.
Тотт входит.
Хольм уходит.
Кристина. Страстно Тотту. Клаус, балет не состоится, но сегодня вечером ты должен прийти в павильон Львиной Пещеры — там я буду ждать тебя и устрою праздник для тебя одного. Это будет нечто в роде римского пира.
Тот. Ты и я — это уже целый мир, кто нам нужен еще для праздника.
Кристина. Ты увидишь Пандору.
Тотт. Ты хочешь шутить с дьяволом!
Кристина мягко. Так строго?
Тотт. Нет, ты заставила меня полюбить Бога! Я не хочу возвращаться к прежнему.
Кристина целует его. Моя мать!..
Тотт, шатаясь, робко. Ты даешь и в то же время что-то отнимаешь! Что даешь ты — я еще не знаю, но душу мою ты взяла… Кристина, пощади! Я еще так молод!
Кристина. Молод! Юн! Ты юный бог!.. Теперь иди!
Тотт уходит.
Кристина с минуту одна, подходит к столу и убавляет лампу.
Мария-Элеонора входит, не замечая Кристины. Дитя мое, где ты?
Кристина бросаясь в объятия матери. Мамочка!
Мария-Элеонора уже старая женщина, держится просто, но с достоинством. Что случилось? Что случилось с крошкой? Что-нибудь натворила? Какие-нибудь беспорядки? Пойдем сядем.
Кристина усаживает мать на софу, сама располагается на двух стульях, кладет голову ей на колени. Молчание.
