Хольм. На мольберте, как говорит придворный художник.
Кристина подходит и разглядывает надетый на манекен костюм Пандоры. Да, много обещает! Уходит в глубину сцены. Нервно. Сейчас будут собираться; пригласи их сесть… Снаружи доносятся крики «ура». Вздрагивает. Что это такое?
Хольм. Это «малые»!
Кристина, пробуя шутить. Дети?
Хольм. Нет, Ваше Величество, это не дети.
Кристина. Хольм, из всех, кому я помогала выбраться из тьмы на свет, найдется ли у меня хоть один друг?..
Хольм. Один, единственный…
Кристина. Кто же?
Хольм. Если исключить мою скромную особу, которой более подходит название раба, чем друга, то это Штейнберг.
Кристина несколько пренебрежительно. Штейнберг, который дорожит так своим фон-Штейнберг?
Хольм. Это его единственная маленькая слабость, но зато добрый, простодушный Штейнберг готов пожертвовать жизнью за свою королеву, не ожидая за это никакой награды.
Кристина задумчиво. Ты думаешь? Пауза. Хольм! Как я устала от всей этой комедии!
Хольм молчит.
Кристина, как будто про себя. Пусть это будет последний акт… Пауза. Ты знаешь купца Аллертса?
Хольм. Да.
Кристина. У Штейнберга с ним какая-то тайна. Ты что-нибудь знаешь?
Хольм. Нет.
Кристина. Постарайся узнать!
Хольм. С тех пор, как начался этот процесс, люди стали скрытны и подозрительны… А вот и Штейнберг!
Кристина. Лицо её принимает новое выражение. Она идет навстречу Штейнбергу. Привет вам, мой добрый Штейнберг!
Штейнберг склоняет колено.
Кристина мягко. Зачем это?.. Встаньте. Ведь вы когда-то спасли мне жизнь!
Штейнберг. Если бы я мог отдать свою за Ваше Величество…
Кристина. Мне довольно того, что я уверена в вашем расположении, мой милый Штейнберг… Откуда вы?
Штейнберг. Из дворцового суда, Ваше Величество.
Кристина испуганно. И вы слушали…
Штейнберг. Да, я слушал.
Кристина боязливо, но мучимая любопытством. Идите сюда! Уходит налево. Штейнберг следует за ней.
Тотт входит справа; озираясь, обращается к Хольму. Не может ли хозяин на некоторое время удалиться?
Хольм сначала оглядывает Тотта, потом уходит в глубину сцены налево.
Гарди, входя справа. Ну! посидим!
Тотт, указывая на стул. Здесь.
Гарди. Пожалуй и здесь. Садятся. Теперь для тебя взошло солнце, Тотт… Вокруг тебя — сияние!
Тотт. Разве это так заметно?
Гарди. От людей, которые любят, исходит свет, и вблизи их всем становится тепло. Ты счастлив Тотт?
Тотт. Самое большое счастье всегда отравляется предчувствием его конца.
Гарди. Почему же конца?
Тотт. Почему?.. Я не раз любил и прежде… Но когда наступал разрыв, я имел обыкновение сам низвергать своего идола, смешивать его с грязью, и делу конец. Таким образом я оплакивал событие не более двух недель.
