Я снова обратился к окну. Снежное тело рассыпалось на сугробики. На поверхности года пустое стекло канала. «Похоже, мы вчера выпили не меньше?» — подумал я. Голова гудела, как толпа в преддверии революции, где тысячи нейронов вышли отстаивать свои права. Человечество все еще пьет. Пьет, когда счастье, когда несчастье и обязательно в Новый год, будто если ты не нальешь, то и знать он тебя хотел и не придет вовсе. Еще недавно все с такой эйфорией ждали Нового года и вот он… наступил и топчется, хотя сам праздник уже натоптал и ушел. В подтверждение моим мыслям я услышал чьи-то шаги. Скрипнула туалетная щеколда. Я понял, что тоже туда хочу. Нет, все-таки из всех ожиданий не ожидание любимой всего тягостнее, а ожидание свободной кабинки. Хотя в легких откровениях можно было бы использовать и ванную, но я не стал. Слушая, как где-то за стеной люди давились с утра «Роллинг стоунз», я терпеливо ждал, пока потоки воды не устремились вниз, на гастроли по трубам, «Катящиеся камни» тоски. «Ничего, по сути, не изменилось, на поверхности года люди так же намерены срать, под похоронные марши иллюзий», — снова заворошился в моей голове нетрезвый поток мыслей.
За окном раздался одиночный выстрел петарды в пустоту: «Пиротехникой ее не убить, что касается Санта Клаусов, то те вымерли сами, сбросив шкуры… Первое января, нет дня бесполезней в новом году», — рвалась из меня та же мысль, желая опохмелиться. Отдав должное внимание бледному когтю солнца в зимнем небе, будто там, в подноготной, еще теплится глубина прошлого, понимаю, что на поверхности года только я и первое января. И еще человек в туалете, которого жду. Я двинулся в его сторону, чувствуя, как под ногами совокупляются доски скрипучего паркета, переступил одинокий бокал, который спал на боку, тень его растеклась красным невинным пятном «на поверхности года». Как только я подошел, дверь открылась. Из комнатки вышла Мэри. Сестра жены Андрэ.
— Привет! — фальшиво улыбнулась она и еще фальшивее вытащила из себя как козявку и вытерла об меня:
— С Новым годом!
— С Новым! — ответил я с той же миной.
— Кофе хочешь?
— Лучше пива, если есть.
— Сейчас поищу, — направилась она на кухню, а я прошмыгнул в туалет и закрылся. Счастье есть… счастье пить… счастье ссать после долгого воздержания.
Через несколько минут я обнаружил Мэри на кухне, изящным тонким растением, которое тянулось к свету и курило у окна:
— Хорошая ночка выдалась.
— Еще бы опохмелиться каким-нибудь поцелуем.
