— Зачем ты мои цветы подарил какой-то бабе?
— Ты где? — остановился я и стал озираться по сторонам.
— Я наблюдала за тобой, — появилась она из-за афиши.
— Хочешь, чтобы я забрал их обратно? — говорил я все еще в трубку, хотя она уже была в пяти метрах от меня.
— А ты сможешь? — подошла Лучана.
— Нет. Мне легче купить новые.
— Правильно, тем более она их уже понюхала.
— Делать тебе было нечего, выслеживать меня? Зачем это?
— Хотела узнать, на сколько тебя хватит.
— Узнала?
— Хватило на сорок пять минут, а говорил, что готов ждать вечность.
— Зачем мне вечность, с тобой я живу мгновениями.
— Опять выкрутился, — поцеловала Лучана меня в щеку.
— Почему настроение женщины меняется быстрее, чем погода?
— Пойми, во мне все время борются две женщины: одна любящая, другая любимая.
— Какая из них у тебя на лице?
— А ты какую видишь?
— Как будто усталость, — обнял ее крепко и поцеловал в сухие губы.
— Нет, не усталость, но все время хочется спать, все время с тобой. А кругом только люди.
— Может, ты просто не любишь людей?
— Наверняка, — разомкнули мы объятия и двинулись по улице.
— Вон их сколько! — бросила она взгляд на тех, что шли навстречу. — Все как один улыбаются, все в масках. И мы им улыбаемся тоже. Мы выносливы. Мы можем улыбаться, даже когда нам хреново. Ты не представляешь, как некоторые люди выводят меня из себя.
— Но я-то тоже, кстати, человек.
— Ты особенный, ты всегда способен привести меня обратно.
— Сегодня вряд ли.
— А что случилось?
— В обед позвонил Эрнесто, хотел вернуть ему ключи от мастерской. Знаешь, что он заявил?
— Что?
— «Зачем ты трахнул мою жену?»
— А сколько ей?
— Думаю, под пятьдесят.
— Ягодка опять. Она красивая?
— И ты туда же?
— Я хотела сказать, что он ее, видимо, сильно любит. А мужчинам, что так влюблены и ревнивы, всегда кажется, что все хотят их жен.
— Но я же не все, а друг.
— Особенно друзья.
— Не в жену, по-моему, он слишком сильно влюблен в себя.
— Так зачем ты ее трахнул? — еле сдерживала смех Лучана.
— За углом, — насупился я.
— Я хотела сказать: что ты ему ответил?
— Что супруга его красивая, конечно, но не настолько, чтобы изменять с ней своему же другу.
— Да, на такое ты не способен, при всем моем к тебе уважении. Надеюсь, ты не стал оправдываться и извиняться за содеянное?
— Сначала я посмеялся, потом мне стало жаль моего бедного друга, даже подумал, что у него что-то с головой. Долго не мог понять, в чем тут дело. Затем он выпалил, что она, жена его, признала мой роман гениальным. Может, это творческая ревность? Я не знаю, что происходит, может, мужчины стали более впечатлительны? А ведь книга была написана для женщин.
