— Картечная ли? — улыбнулся в темноте Алексей.
— Как есть, ваше благородие.
— Не пистолетная?
— Картечь!
— А ну, перекрестись!
— Как Бог свят. — Креститься, однако, не стал. — По всякой пустоте креститься грех, Лексей Петрович.
— Прямо в лоб, а не в затылок?
— Прямо в лоб. — Волох, похоже, немного обиделся.
Эх, сердце солдатское! Волоху ли не знать, что за убийство нижним чином старшего офицера даже не расстрел — виселица положена.
Алексей обнял его за плечи, ткнулся куда-то в шею горячей щекой. Так и просидели почти до света.
— Отдохнуть бы вам, Лексей Петрович. А то погостили бы. У меня бредень есть, порыбачим. Охота хорошая. Я ведь тех королевских борзых тоже прибрал. Они пáрные оказались. Помет от них хороший пошел. Погостили бы…
— Не могу, Петро. Я ведь у вас по-надобности. Рекрутский набор провожу.
— А может, и мне с вами?
— Куда тебе от такого семейства? Да я и в отставку прошусь.
— Светает. Пойдемте до хаты. Что-то вам покажу.
В хате уже прибрано со стола. Но спать не ложились, только возница, сытый и пьяный, похрапывал на лавке.
Волох отпер сундук, поигравший музыку, достал из него часы в берестяной коробочке и длинную шпагу, завернутую в чистую холстину.
— Вот, Лексей Петрович, наследство ваше. Сберег.
Часы Алексей отодвинул сразу, лишь подержав в руке:
— Это тебе от батюшка подарок. А за шпагу — особое мое спасибо.
Провожать вышли все. Параша жадно расцеловала его лицо, обдав жаром дородного тела. Волох при том одобрительно, без ревности, покряхтывал.
Садясь в коляску, Алексей задел ногой рогожный куль.
— Это еще что?
— Это в дорогу. Окорочок там, сальца немного — с полпуда, орехи. Стало быть, чтобы не скучно ехать. Прощайте, Лексей Петрович. Храни вас Господь!
Не успели выехать на тракт, сзади густо запылило. Кто-то нагонял верхом. Алешка на Грозном. Нагнал, протянул Алексею деревянную флягу.
— Батя наказал. Вспомнил, что у вас теперь этого нет… как его? Погребца. Говорит, никак не можно в дорогу без горилки. Прощевайте, Лексей Петрович.
— Прощай… сынок, — трудно проговорил Алексей. Толкнул возницу: — Гони!
Вскоре Алексей вышел в отставку. Стал усердно заниматься имением. Выдал Оленьку замуж, за доброго человека — соседа-помещика и ополченца. Человека смирного и заботливого.
Гагарины от дочери, брошенной французом, лишь миновала ему опасность, отказались, выделив ей небольшое содержание. Она вместе с сыном поселилась у Щербатовых. В каком уж качестве — Бог весть. Оленька принимала в ней большое участие, Наталья Алексеевна была с ней холодна.
