«Хорошая цена», — горько усмехнулся про себя Алексей. Он помнил, что до войны «рабочая девка» по ста пятидесяти шла.
— …Стало быть, Лексей Петрович, не уберег я нашего командира, вашего батюшку.
— Не казнись… Петро. Война шла…
— Кабы война виной-то. — Волох так прерывисто вздохнул, будто собака провыла. — Батюшка ваш со всем сердцем майора-то побил. И рукой, извините, по лицу, а потом ножнами… пониже. Сзади. Денис Василич все уладить хотел. И никак не допускал, чтобы они встретились. Спеш и л майора в отставку убрать. Да вот не успел. — Волох встал. — Дождитесь, Лексей Петрович, я быстро вернусь.
Быстро вернулся. С двумя полными чарками и закуской на деревянном кружке.
— Примите. Я чай, у вас тоже в горле пересохло. Да в сердце тож.
Выпили.
— Ну дальше что ж? Выгоняли мы из леса банду шаромыжников. По снегу еще было, весна ранняя. Схватились, они жестоко бились. Под князем да подо мной лошади пали. Стали выбираться. А сапоги-то у князя, помните, королевские? Они, стало быть, парадные оказались, шибко тонкой кожи, не доглядел Волох. Застудился князь. Кашель его бьет, из носа льет, глаза плачут. Я ему водки — и такой, и с медом, и с перцем… Никак не лечится. Вот тут-то и угадал майор, князем побитый. Вскочил батюшка ваш на ноги — шатает его. «Волох! — кричит. — Пистолеты!». Впору хоть силком его держи. А он: «Другой оказии может не быть. Стреляться сей же час». Заруцкой прибежал, он и его отмел. Тот — к майору. Мол, повременить бы, сильно болен полковник. «Нечего временить, — отвечает. — Мне через три дни в столицу ехать». Настасея! Неси-ка жбан его благородию! И огурец покрепче.
Всколыхнулось, конечно, в душе. Боль и горечь поднялись. Все былое опять в памяти воскресло, защемило сердце.
— Словом, не уберег я Петра Лексеича. Последнее слово его было: «Я ему, Волох, прямо в лоб влеплю!».
— Не мучился? Рана какая была?
— Точно в сердце… Вот ведь как бывает, этот майор… — Волох сдержался, не выругался. — Этот майор за всю войну один только раз и выстрелил. И в самое сердце попал. — Волох положил руку Алексею на колено. — Но вы, Лексей Петрович, местью за батюшку особо не тревожьтесь. Майор не долго его пережил. Два дни всего-то.
— Ну-ка, ну-ка? — Алексей придвинулся поближе. — Расскажи.
— Да что рассказать? Я мало про то знаю. Этот майор, промеж нас про него говорили: в мирное время с ним горе, а на войне — беда, он от боя бегал, как таракан от света, а тут вдруг под перестрелку попался. И ему картечная пуля ровно в лоб угодила. Как князь Петр Лексеич обещались. Оно и сказать: Бог шельму метит.
