— Ему от невест отбоя не будет.
— Я без него засохну. Ровно ромашка в зной-полдень.
— Лишь бы жив остался.
— И то ваша правда. Да и мне воевать теперь уж так-то пристало.
— Ты теперь куда, Параша?
— Возвернусь в свое село, соберу баб в отряд: мужики-то наши по лесам хоронятся…
Да, было и такое. Прятались иные мужики по лесам, оставив избы и хозяйства на сбережение своим бабам и девкам. Те и берегли. Порой удавалось, да вот себя не всегда получалось уберечь от алчного и голодного до женского тела француза. Но тем злее и беспощаднее становились бабы. И вилами насквозь протыкали, и головы косами срезали ровно податливый травостой. Всяко бывало…
— Пошла я, — Параша с трудом подавила зевок, устала. — Чтой-то грусть налегла. Хорошо почивать вам, ваше благородие.
Несмотря на возникшую приязнь, расстались суховато. Будто недовольные друг другом.
Волох стянул с ног старого князя сапоги, тот улегся на кровать, покряхтел, раскурил трубку.
— Ну, Лешка, как мыслишь?
— Да просто, батюшка. Ежели Шульц все исполнит…
— А исполнит ли?
— Петр Алексеевич, — непрошено встрял совсем уж распустившийся Волох, — нешто вы не исполнили бы за жизнь его благородия вашего сынка?
— А вот и не знаю! — вспылил князь. — И что ты рыло свое чумазое всюду суешь! Сапоги вон который день не чищены! — Помолчал, отвлекшись. — И где ты водку воруешь?
— Ваше благородие, — обиделся Волох, — казак не ворует, казак берет.
— И где берет? — князь заинтересованно привстал. — Показал бы.
— Да где есть, там и берет.
— А где есть?
Алексей с улыбкой следил за развитием интересной темы. Догадывался, что и батюшка, и Волох клонят разговор в одну сторону. Словно два клена свои ветки под одним ветром.
— Много где, — туманно поясняет Волох, поднимая с земли сапоги князя. — А что сапоги такие, так вы дороги не разбираете. Нет, чтоб по сухому пройтить. Да об травку обтереть…
— Нет, Алешка! Ты слышишь, как он крутит? Отвечай прямо! Где водка есть?
— В разных местах. — Волох на всякий случай пятится ко входу.
— Далеко? — настаивал князь.
— Не шибко далеко.
— Понял, Алексей? — хохочет князь. — У него вся саква бутылками набита! Так, что ли, казак?
— Ну уж… вы уж… вся саква… — И твердо отвечает: — Никак нет, ваше благородие! Не вся, место еще есть.
— Неси!
— Ветрено больно, — опасается Волох. Полотнище палатки и впрямь дергает сухой осенний ветер.
— Нет, ты понимаешь, Алексей, — кипит самоваром князь, — он утаил от своих командиров добытое в бою! А сейчас еще боится, что его унесет ветром.
