— Скучаешь?
— А как же не скучать, ваше благородие? Поди и вам печально от дома вдали. У вас дом, поди, большой, у меня избенка — а для нас обоих родимое гнездо. За него мы с вами и бьемся.
— И за государя.
— Государь — что? У него вся держава под рукой. За все такое сердце болеть не станет, не хватит его.
Осекся Евсеев, лишнее сказал.
— Это я так, господин поручик… В размышлении. От месяца в небе. Над самой головой. Вы уж не серчайте. Проводить вас до балагана-то?
— Найду. Ты правь свою службу.
— И то. Стоишь один в поле, а в голове много чего копошится. Иной раз и не совладаешь, лишнее слово скажешь.
— Да не печалься, — устало обронил Алексей. — Мы ведь с тобой одного эскадрона бойцы.
— Оно и верно. Сегодня вы смолчали, а завтра я за вас слово скажу.
Алексей вздрогнул, дернулся, нагнулся:
— Что ты говоришь, Евсеев?
— Всяко можно сказать, — потоптался на месте, — да не всяко думается.
— Ты что юлу запустил? Ты прямо говори.
— Ваше благородие, адъютант у нас нынче был. Все про вас расспрашивали. Мол, как и что?
Алексей со злостью воздух из груди выпустил через туго сжатые губы.
— Ты прямо можешь сказать?
— Не осмеливаюсь.
— Ну и дурак из тебя. Что расспрашивал?
— Мол, оченно вы с нижними чинами добродушны. Что полюбовницу в наш стан приголубили. И что есаула Волоха прикрыли, когда он у пленного француза часы с кармана взявши.
— Пусти, — сказал Алексей, высвобождая повод. — Глупости. Ты как Волоха судишь?
— А никак. Они ему всю семью сничтожили, а он с них часы взял. То на то и получилось, ваше благородие. Или не то?
Осмелели солдатушки. Силу свою почувствовали. И достоинство. Что с этого будет, как знать?
Адъютант. Майор Измайлов. Его не любили. Ни офицеры, ни солдаты. Солдаты за жестокость, офицеры за что? Никто бы не ответил на этот вопрос. За неискренность? За мелочность? За мелкие подлости? В карты не играл, а если и проигрывал, то долг карточный месяцами не отдавал. Был однажды вызван на дуэль — отказался с высокомерием. Другого бы после такого в тот же день из полка вымели, а этот Измайлов удержался. Поговаривали, что тетушка его, старая графиня, имела влияние на государя. Что государю не в честь было.
Вот как однажды случилось. После трудного боя, с большими потерями собрались командиры в одной палатке. Поднять горькую чару за победу, за павших, за раненых. Ну и как у нас бывает, грусть и печаль закончились веселым разгулом. Ну вот такие мы, что с нами сделаешь. Зазвенели гитары, зазвучали озорные песни, зашлепали карты по столу, слаженному из двери, невесть с какого дома снятой. Измайлов, сидя в сторонке с трубкой, все замечал, но ни в чем не участвовал. А наутро доложил полковнику, что его офицеры всю ночь пьянствовали, непотребно пели, а под утро девок искали.
