— Да ты бы ела ее, рыбу-то, — сказала Мария. — Что ж Афанасий зазря мучается? С работы да на озеро.
— Много ведь, — виновато говорит Лиза, — чуть не полная корзина. Куда нам двоим?
— Ну продала б.
— Что ты, Маня!
Афанасий ее рыбачит в заросшем травой и камышом озерке за деревней, на которое все махнули рукой: — ну и пусть зарастает — болото будет. А он, колхозный электрик, много лет назад привез откуда-то маленьких зеркальных карпят и линьков и запустил в воду. Зимой озерко промерзало почти до дна, и он сверлил лунки — спасал рыбешку, которая, видимо, прижилась, потому что вода год от году становилась чище, а травы меньше — объедали карпы. Теперь Афанасий рыбачит маленькой сетюшкой с большими ячейками, чтоб не помять молодь. Продавать оба стесняются, а везти куда-нибудь сдавать не так-то много, поэтому Лиза, пока идет от озерка до дому, раздает рыбу.
— Ты глянь, Маня, прям зверята! — Лиза наклонилась над корзиной, сняла крапиву. — Да ты глянь! — И поворошила рыбу. Снулые золотистые лини, некоторые больше ладони, начали биться, торопливо кусать воздух. — А вот карпик, килограмма полтора будет! Бери, Маня, бери! Пирог справишь. Василия Ивановича покормишь. Тоже все на ногах, ни дня покоя.
— Ладно, Лиза, давай парочку линей. Испеку пирог. Только Василий-то Иванович уехал на летник. Две коровы объелись. Может, и отходит. Верно, там и заночует. Опять у него ноги болят. И за поясницу держится, а по ночам стонет.
— А ты собери муравьев. Да в боченочек их. Ошпарь кипяточком. Пусть попарит ноги-то. Яда б змеиного где достать. Потереть поясницу. Только не достать ведь. Вот что: сходи к бабке Домнихе, она вроде пчел на спину садила. Говорит, сразу полегчало, Ой, батюшки, совсем запамятовала! Врач ведь он у тебя! — разочарованно покачала головой. — Да и врачи теперь сами ничегошеньки не знают. Вон Шурка Зотова до сих пор в больнице с ноженькой лежит. Говорила я ей — сходи к Домнихе. Как-никак все травушки знает… Заговорила я тебя? Ну да управишься. Солнушко высоко… Вот еще карпика возьми. Не маши руками-то. Не маши. Пожаришь. Федька Лутиков кралю свою на мотоцикле привез, Зинку Ярцеву. К вечерней дойке поди обратно повезет. С ней и отправишь Василию Ивановичу пирожка… Не жалеет он себя… Маня, а помнишь, сколько возле тебя выламывалось парней?
— Помню, — улыбнулась Мария.
— Ой-ой, времячко было! А ты все такая же… Не стареешь.
— А что мне стареть? Горе моего порога не знает. — Усмехнулась: — Муж — золото. Сын учится. Что ж еще бабе надо?
