Лучше бы она этого не говорила. Слава подавился сосиской и заржал как лошадь (обычно он смеялся тихо).
– Что-что-что? Какой-такой аппарат, Ниночка, расскажите. Аппарат? Большой? Где?
Нина покраснела, повернулась к нам задом, стройненькая как девочка, цокнула каблучками и, едва сдерживая смех, но не сдаваясь и не признав поражения, ушла к себе в спальню, чтобы мы не заметили ее смущение. Каждый раз, когда Рихтер находился на территории Нины Львовны не один, а со мной, он приободрялся, становился боевитым. Осмеливался даже открыто поддевать Нину Львовну. Это была месть всесильной «домомучительнице» от зависимого от нее «малыша».
Один раз Нина Львовна, торопясь в консерваторию, наскоро написала нам записку и положила ее на обеденный стол на своей половине: «Мальчики, грымза в холодильнике». А мы всю ночь работали и не думали о еде. В первом часу усталость взяла свое. Мы подошли к столу. Я прочитал записку вслух. Мы как раз хотели красного винца попить и закусить брынзой. Слава поглядел на меня с веселым любопытством и спросил: «Как Вы думаете, кого она имела в виду?»
Я ответил спонтанно: «Нина Львовна, по-видимому, имела в виду Г., она спит в холодильнике, заботясь о свежести лица и голоса. Нина Львовна не хочет, чтобы мы ее беспокоили».
Слава хихикнул. Пришла Нина Львовна. Слава посмотрел на нее невинно и спросил: «А что, Ниночка, Вы не хотели чтобы мы разбудили Г.?» Нина Львовна подпрыгнула на месте. Слава хладнокровно продолжил: «Вы же сами написали нам, что она в холодильнике!»
Нина Львовна посмотрела на меня нехорошим взглядом.
До скита мы дошагали без привалов. Побродили по Саввино-Сторожевскому монастырю на горе Сторожи. Распоясались тут большевички после революции – мощи вскрыли, монахов разогнали, а в монастыре военную часть разместили… В те времена, когда мы там с Фирой гуляли, в монастыре все еще царила разруха. Мы полюбовались на старые церкви и дальше пошли.
Свернули в сторону Дютьково. Очутились в вековом лесу, спустились с горы в лощину, скрытую от солнца, как Берендеево царство, и внизу увидели нашу деревеньку. Разыскали музей. Это был большой деревянный дом с амбарным замком на двери.
Закрыто! И все равно – стояли мы рядом с этим старым домом, в глубокой тени от гигантских деревьев, и было нам как-то ужасно по-русски хорошо, пронимала нас радость. До кончиков пальцев. Слава не растерялся, пошел смотрительницу искать. Нашел и привел. Строгая женщина сжалилась над нами, узнав, что мы пришли пешком с Николиной горы для того, чтобы музей посетить. Открыла нам двери, потрясая связкой громадных ключей, оставшихся тут, наверно, еще со времен Танеева.
