Я в беспокойстве озаботилась вопросом о том, почему, собственно, меня должны волновать дела Маршалла Седаки. Что меняет новость о его партнерстве с Пардоном Элби? Каким бы тусклым ни был уличный свет прошлой ночью, я нипочем бы не обозналась, если бы именно Маршалл катил тележку с трупом в парк.
Подобное соображение еще больше меня растревожило, но беспощадным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на текущей работе. Мне на глаза попалась затерявшаяся чековая книжка Бобо, и я стоймя водрузила ее на туалетный столик его матери, где она уже точно будет замечена. Раздумья замедляли уборку, а меня впереди еще ждала комната Хоувелла-третьего. Он, конечно, не такой поросенок, как Бобо, но до настоящего чистюли ему тоже далеко.
Мой вторник у Уинтропов посвящен уборке в комнатах, стирке и раскладыванию чистого белья, а также наведению порядка в ванных. В пятницу я все и везде протираю, потом прохожусь пылесосом и в завершение мою полы. Уинтропы всегда держали кухарку. Она и берет на себя заботы о кухне, иначе мне пришлось бы выделить время в своем графике для третьего за неделю визита к ним.
Разумеется, в пятницу я тоже волей-неволей вынуждена делать минимальную уборку, чтобы освободить от вещей запылившиеся поверхности, поэтому неустанно ворчу на тех нерях-скупердяев, которые не оплачивают мою работу так, как она того заслуживает.
Несколько глубоких вздохов помогли мне успокоиться. Я наконец поняла, что меня расстроили вовсе не расточители Уинтропы — их неопрятность мне только на руку — и даже не возможная причастность Маршалла Седаки к истории с Пардоном Элби. Все дело было в том, что сразу после уборки мне предстояла встреча с Клодом Фридрихом.
Он явился вовремя.
Отступив в коридор и впуская его в дом, я вновь подивилась весьма солидным габаритам этого человека и напомнила себе: «Когда боишься, самое распоследнее дело — показывать это».
Собравшись с духом с помощью такого простецкого философского приемчика, я не нашла ничего лучше, как предстать перед блюстителем закона с застывшим выражением на лице, которое при желании можно было принять за угрюмое.
Он тем временем откровенно изучал обстановку моей гостиной — разрозненную мебель, приобретенную на распродажах в самых шикарных местных магазинах, тщательно подобранную и расставленную согласно моему личному замыслу. Гостиная у меня маленькая, и все предметы я покупала, мысленно согласуясь с ее размерами: вместо большой тахты уютный диванчик на двоих с откидной спинкой и выдвижной скамеечкой для ног, вольтеровское кресло, несколько разнородных столиков и репродукций. Есть здесь и телевизор, но тоже совсем небольшой. Фотографий я не держу. У кресла, на нижней полочке столика высится приличная стопка библиотечных книг. Преобладающие цвета обивки и рисунков — темно-синий и бронзовый.
