— Мне твоя любовь даром не нужна.
— А за деньги?
— Я подумаю, но прежде ответь мне. Почему ты так часто говоришь «я тебя люблю»?
— Потому что мне больше нечего сказать.
Вот не хочешь, а целуешь, не любишь сейчас, в данную минуту, а признаешься в любви, и никакой совести не просыпается. Просто говоришь то, что человек хочет от тебя услышать, или тебе кажется, что он хочет это услышать. Возможно, и она меня не любит, но тоже целует. Жизнь проходит, пока мы целуем не тех, — в задумчивости откусил я сладкий персик, глубоко войдя в его плоть, откуда на меня, из самого сердца, изогнулся бледно-белый червяк. «Действительно, — подумал я, глядя на него, — может, то, что мы называем любовью, — есть ее отсутствие, ее след».
Скоро в руке у меня осталась только косточка, рельефная и волосатая, я нажал на курок, пуля попала коту в голову. «Контрольный», — подумал про себя. Он зверски мяукнул и убежал.
— Макс, не будь идиотом.
— А кем я еще могу быть рядом с такой красотой, — обнял я жену.
— Ты же его без мозгов оставишь, — с укоризной прожевала жена. Освободилась из моих объятий и вышла из кухни.
— Чувствуешь во мне великого охотника? Точно в яблочко, — перезарядил я ружье и стрельнул Фортуне вслед.
— Оставить без мозгов того, кого не хочешь, как это по-мужски, — ответила она из прихожей. — А что это ты притащил?
— Это гитара, давно хотел научиться играть.
— Сначала фотоаппарат, потом клавиши, теперь вот гитара — все это нереализованные в детстве творческие порывы, которые мужчина пытается осуществить на скорую руку. Они же, как и все, требуют времени, внимания. Ты все еще считаешь, что и гитару, и женщину можно приручить за несколько дней?
— Нет, на тебя ушли годы. Потерпи еще чуть-чуть и счастье нам обеспечено.
— Я столько не вынесу.
— Я тебе помогу, если его будет много.
— Чем ты мне сможешь помочь? Своей музыкой?
— Меня тянет к искусству.
— Да не к искусству, а к искусственному. Игрушек тебе не хватило в детстве, — громко разливался ее журчащий голос по коридору.
— К сожалению, классики уже вычерпали всю возможную гармонию из семи нот. Какой металл после Баха, какая психоделика после Моцарта, какой панк-рок после Грига? Сплошные ремиксы. В этом отношении писателям повезло больше, так как язык постоянно изворачивается, плюется, формируется, переводит, облизывает, сосет, цепляет, меняется, как климат, устанавливая погоду или дома, или на службе… или непогоду, — споткнувшись о паузу, задумчиво произнес я и добавил:
