— Это уже похоже на комплимент, — улыбнулась Фортуна первый раз за утро.
Жену звали Фортуной. Жениться на ней можно было только за одно это имя, если тебе не фартило всю предыдущую жизнь.
— Как долго ты сможешь на меня смотреть?
— Пока не отвернешься.
— Я так и знала, что тебя привлекают совсем не глаза.
— Даже красивые глаза надо дозировать, — бросил я, покидая стол в надежде найти тапочки в коридоре. — Вот зараза!
— Что еще?
— Твои туфли залезли на мои тапочки и уже размножаются! Ты посмотри, какие плодовитые. Откуда у нас столько обуви? — швырнул я ей из коридора, разглядывая незнакомую обувь.
— К нам же гости приехали, еще в среду.
— Родственники?
— Не совсем.
— А я их знаю?
— Нет, даже я их видела всего один раз. Звонила тетушка Сара, это ее сын с женой, просила принять на несколько дней.
— Мало нам своих детей, — пробурчал я себе в нос. Они здесь уже живут, а я даже ни ухом, ни рылом. — Вот так черте с кем жизнь и проходит.
— Ты же в Москве в это время был.
— Они к нам надолго?
— Не знаю, спрашивать как-то неудобно. Спят еще, так что ты потише выступай.
— А что я такого сказал? Только то, что родственники меня уже достали, так они же нам еще и не родственники, вообще непонятно что.
В этот момент заплакал телефон. Трубка лежала на кухне, и подошла жена. Судя по ее удивленным репликам, случилось нечто невероятное.
— Неужели апокалипсис? — вошел я уже в тапочках.
— Хуже. Бред какой-то! Звонили из полиции, сказали, что сын наш пнул полицейского при исполнении, и нужно немедленно ехать за ним в участок.
— Растет сынок.
— Растет как сорняк. Это все твое воспитание. Точнее, его отсутствие.
— Где он нашел полицейского в такую рань? И главное — за что? В десять лет я не был таким кровожадным. Наверное, очередная дурацкая игра с желаниями. Кто пнет полицейского или кто ущипнет учительницу.
— Нет, он перебегал дорогу в неположенном месте. Тот остановил его и начал читать мораль, а наш попытался улизнуть.
— Значит, ничего личного. Съездишь, они женщин больше любят.
— Чужих женщин всегда любят больше.
Жена довольно быстро оделась, я с ней потанцевал немного в коридоре, прощаясь, и добавил нежно:
— Мусор выкинь заодно.
Она любила прощаться губами. Не поцелуешь человека перед выходом, потом он целый день будет искать настроение. Так и стояла с мусорным пакетом в одной руке, с сумочкой в другой, а я ее целовал. Жуткое зрелище. И тут еще зашевелились гости. Дверь их комнаты смотрела в упор на входную. Она тихо отворилась, и из нее вывалился мужчина, поморщился как-то снисходительно, а может, он так улыбался с утра. Зачем улыбаться, если не умеешь. За ним женщина вздохнула чем-то несвежим: «Здрасьте». Мы в обнимку с мусором молча наблюдали, как два халата прошелестели в ванную.
