— Я принесла вам суп, — сказала женщина.
Я взял миску и снова сел.
— Пахнет вкусно.
И в знак подтверждения в животе заурчало.
— Твой друг Макин… он принес двух кроликов для супа, — пояснила женщина. — У нас не было мяса с тех самых пор, как забрали свиней.
Я поднес миску к губам — никаких ложек здесь не было — обжигаясь и нимало о том не заботясь, начал пить. Женщина вышла. Вначале я просто делал маленькие глотки, наблюдая, как в полосах света, пробивавшегося сквозь ставни, танцует пыль. Потом принялся жевать мясо, грызть хрящики, всасывать жир. Хорошо есть с пустой головой.
Наконец я снова поднялся на ноги, на этот раз более уверенно. Я похлопал себя по бедрам: старый кинжал на месте, в сумке на поясе что-то твердое — мешочек Макина с гвоздикой. В поисках меча я оглядел хижину и направился к двери.
Солнечный свет мне показался слишком ярким, холодный ветер ударил в лицо едким запахом гари. Я потянулся и заморгал, снимая напряжение. Неподалеку от хижины виднелись остатки хозяйственных построек: два сарая с разрушенными стенами и почерневшими балками, поваленные заборы и загоны для скота, вытоптанные, по всей видимости, тяжелой лошадью. Под крышей ближайшей постройки спиной ко мне сидела женщина.
Мой мочевой пузырь взвыл от необходимости опорожниться. Я свернул за хижину. Казалось, горячая струя никогда не иссякнет.
«Боже правый, неужели я проспал целую неделю?»
Один мудрец когда-то сказал: «Не гадьте там, где едите». Кажется, это был Аристотель. Братья с большой дороги этому правилу следуют неукоснительно. Справляй нужду, где хочешь, и двигайся дальше, оставляя все свое дерьмо позади. В замке у меня была уборная. Которая, честно говоря, представляла из себя обычную дырку, куда справлялась нужда. В замке ты гадишь там, где ешь, и вынужден думать, какое дерьмо стоит ворошить, а какое нет. Это я понял за три месяца сидения на королевском троне.
Наконец струя иссякла. Копил, вероятно, не менее недели. И сразу же я почувствовал облегчение. Хорошо. Я широко зевнул. На север простиралась равнина, острые пики Маттеракса целились в небо на юге. Черт возьми, мы где-то у границы Высокогорья или даже покинули его пределы. Я еще раз потянулся и неспешно направился к женщине.
— Это дело рук моих людей? — спросил я, нахмурился и оглядел окрестности. — И где, черт побери, они сейчас?
Женщина повернулась: лицо изнуренное, в глазах тревога.
— Это солдаты из Анкрата. — На руках она держала девочку с бледным болезненным лицом. На вид девочке было лет шесть-семь.
